Вообще сила была у нас основным законом существования, в чем я усматривал «наследие ненавистных предков», узнав из книг, что и у них СИЛА главенствовала в самые разные времена. Преклоняясь перед нею, они и погубили наследие, предназначенное нам, их потомкам.
Но не СИЛУ должен был бы я заимствовать у них, а МУДРОСТЬ лучших людей былых времен, противопоставлявших СИЛЕ совсем иные чувства и стремления.
А мы предвкушаем радости от предстоящего набега на вешних!
Все эти мысли записал Анд в заветную тетрадь, которую и поднял теперь с порога. И снова по-книжному изысканно, как ему казалось, обратился к незнакомке:
— Не надо убивать себя, вешнянка милая, как я могу судить по платью твоему.
— Ты бурундец, — ответила девушка, прекрасно поняв Анда. — Как я могу тебе верить, если вы убили моего отца?
— Отец мой тоже погиб от руки людей племени твоего. И по законам мести кровной, должны мы горло друг другу перегрызть, а я, как видишь, не хочу даже, чтоб ты сама покончила с собой.
— Почему?
— Да потому, что кое-что я в книгах почерпнул. Их каждый день читаю здесь.
— Как? Ты не выследил меня, чтобы застать одну?
— С зарею утренней я прихожу сюда всегда.
— А я с вечерней.
— Вот мы и не встречались.
— И что ж ты почерпнул из этих книг, кроме забавной древней речи?
— Узнал: месть кровная — лишь порожденье дикости позорной. Поэтому и убивать тебя желанья нет, — продолжал он щеголять изысканностью оборотов речи.
Она же говорила просто, порой казалось, простодушно.
— А я прочитала, что где-то заря с зарею сходятся. Сегодня я попала сюда раньше, потому что мама приказала не отлучаться вечерами. После гибели отца она заняла место вождя племени вешних и теперь боится за всех нас в ожидании набега.
— Позор-то племени нашему! Недаром тетрадь свою назвал я «Дневник дикого человека», принадлежа к племени такому.
— Как ты смешно говоришь, переставляя слова в фразах! — с улыбкой сказала она.
— Я говорю на языке древнекнижном, — с достоинством ответил он. — Научился ему, старые книги читая.
— Ты явно начитался сверх меры древних стихов. Тебе бы еще гекзаметром заговорить на куда более древнем языке, чем древнерусский.
Анд смутился. Девушка открыто смеялась над ним, но он все же сдержался, решив теперь следить за правильностью речи.
А она продолжала, как бы говоря сама с собой:
— Значит, все-таки дикий? Любопытно, что может сказать дикий человек?
— С кем я мог говорить? Кроме нас с матерью, не знаю грамотных.
— У нас тоже мало кто умеет читать.
