Потом боль стала тупой, будто тоже, вместе со мной, замерзла, теперь надо было, только пошире открывать рот чтобы хватало воздуха. Какая-то сладковатая жидкость текла прямо в горло, и с каждым глотком становилось легче, хотя трубка немного мешала…
Почудилось, что кто-то меня то ли потрогал, то ли позвал. Я открыла глаза и увидела… маму. Маму!! Да, это была она,такая же на редкость красивая, царевна, а не мать…
Не сплю ли я? Мама пришла откуда-то, показалось, из далекого-далекого будущего, в котором мне уже не жить. Может быть, из следующего века. И улыбнулась как-то очень-очень странно, одними губами, а глаза остались неподвижными и очень спокойными. Таких спокойных глаз я у нее вообще никогда не видела. Раньше они были как прозрачный темный янтарь, а сейчас напоминали кусочки угля. Губная помада и лак на ногтях были такими, словно она не смывала их все эти годы, пока я ее не видела. Мне стало ее так жалко, что я очень бодро сказала:– мама, все в порядке!
– Я знаю, – ответила она. – Все-все в порядке…
В палате, кроме нее, никого. Иногда появлялись какие-то сестры или врачи, кажется они делали уколы..
Боли почти не было, Я не спала, но видела дурацкие сны. Непонятные звуки – голоса, шорох, крики – мешали уснуть. Я видела встревоженную мать, каких-то незнакомых людей, Пшежевского, но стоило открыть глаза и все исчезало.
– Это от наркотика, – объяснила мама. – Постарайся уснуть.
Наверное, я спала. Был день или утро, я чувствовала себя почти здоровой и все время приставала к ней с разными вопросами, но отвечала она невпопад, будто ее совсем не интересовало все, что было на прошлой неделе. Она рассказывала о каких-то новых фильмах, спектаклях, поставленных ее учениками, но я все тут же забывала. Одну очень странную вещь я все же запомнила.
– Если ты быстро поправишься, я куплю тебе французские туфли. Те самые, эа сорок пять рублей, помнишь тебе понравились?
Туфли действительно были потрясающие, правда я никак не могла понять для чего они мне нужны. Но мать доказывала с таким жаром, что они мне жизненно необходимы, что я в конце концов поверила.
Мама почему-то ужасно обрадовалась и даже расплылась в улыбке.
Но вдруг из легких выдавило воздух – и наполнило взамен огненным жаром. Я попробовала вздохнуть, но не смогла. Лицо у мамы исказилось, как в кривом зеркале. Больше я ничего не помню…
Когда я очнулась вокруг было полно врачей и лбы у них были покрыты крупными каплями. Какая-то машина вдувала мне в рот что-то горьковато-пенное с привкусом резины. Огромные ампулы висели в штативах, от них шли длинные трубки, которые прикреплялись ко мне толстыми иглами.
