Смесь закипела. Первые капли падают в приемник. В этот момент начинают чесаться руки, лицо, тело. Я первый раз в жизни одна в лаборатории. Да, это не положено… Казимирычу не хотелось, наверное, пахнуть горчицей. У меня элементарная простуда., – думаю я, покашливая, – Надо на сегодня кончать.
Снова захожу к Пшежецкому.
– Вацлав Каземирович, не могу. Разболелась по настоящему. Просто не в состоянии. Одну перегонку сделала, а закончить придется в другой день.
– Что такое? В чем дело?
– Не знаю. Плохо мне. Голова раскалывается и, извините, у меня все тело зудит, а лицо и руки – просто сил никаких нет. Невозможно…
– Ну вот, осталось – то всего ничего. И вид у вас абсолютно нормальный, можно сказать, цветущий. Вы просто испугались запаха. Женщины, конечно, создания нежные, но ведь вы без пяти минут химик! Вещество нужно сегодня – в этом весь смысл.
– Давайте зачетку, получайте заслуженную пятерку и… заканчивайте. Перегоните в вакууме, и все будет прекрасно.
Искушение было велико. Маячившая перед самым носом пятерка была слишком большим соблазном. «Может, потерплю? Завтра устрою себе выходной, поваляюсь в постели… А зато зимой…
Да, в этот момент я еще могла мечтать о горных лыжах и красотах Бакуриани. Судьба долго лелеяла меня. Она дала мне чудесных родителей, любимого супруга, преданных друзей. Единственное, чего мне всегда не хватало – времени…
И теперь нужно сделать всего одну перегонку, чтобы выиграть целый месяц. Пусть даже через силу.
Наверное, мне было очень плохо, если я все еще молча стояла перед Пшежевским, переминаясь, как школьница, с ноги на ногу.
– Нужно! Вы понимаете нужно! – настаивает он. – Вы всю кафедру подведете…
Нужно! Это слово вгоняли в меня со школьной скамьи. И прочно, как аксиома, втемяшенное в меня слово гасит все мои сомнения.
– Да, идиотская спешка, – соглашаюсь я, машинально собирая прибор для вакуум разгонки. – Конечно, на кафедре много сотрудников, которые могли бы завершить то, что под силу и студенту третьего курса… Видно, для него это дело принципа. Он хочет, чтобы я честно отработала свою пятерку.
За окном уже давно стемнело. Я сижу в защитных очках и смотрю, как в приемник падают капли. Температура, давление, капли… Немыслимая боль в голове. Температура, давление, капли.
– Можно снять очки, – доносится до меня голос Пшежевского. – Вот и все. Как самочувствие?
– Плохо.
– А выглядите вы нормально.– Он испытующе, заботливо, казалось мне, оглядывает меня.
