Но Анатолий в три не пришел.
- Сменщик, видать, загулял, - не обеспокоилась супруга, - у всех жа праздник, как праздник! Только на моем дураке воду возят, кому не лень!
Передачи по телеку не кончались, но Лида уже устала обсуждать платья и прически телевизионных див и заскучала.
- Пошли по улице прошвырнемся? - предложила Маруська, гася сигарету в вазочке с оливье. - Сходим к торговому центру, там елку поставили здоровенную
Лида заколебалась: с одной стороны, вроде, не по человечески - не встретить мужа с работы в праздник, а с другой...
- А! - махнула рукой. - Сам виноват! Пусть поволнуется, а заодно и посуду приберет! - И хитренько подмигнула Маруське здоровым глазом.
На улице было свежо и морозно. Чистый снежок празднично поскрипывал под подошвами. Ярко горели фонари, смеялись люди, хлопали пробки шампанского, взлетали в небо разноцветные петарды, будто и не ночь вовсе.
- Гуляет народ, - завистливо вздохнула Лида. - Дружно, семейно, а мы... как две дурочки с переулочка!.. И все из-за этого Спермина! - мстительно исковеркала она мужнину фамилию.
- Да ну его в болото! - отмахнулась Маруська и взяла Лиду под руку. - И че ты к нему все вяжешься?.. Деньги домой несет? Несет! Бочок ночью греет? Греет! А больше с мужика взять нечего!
- "Бочок греет"! - передразнила Лидка подружку. - Скажешь еще! Да от него тепла, как от швабры!
Маруська захохотала и потянула Лиду к ярко освещенным, разрисованным витринам торгового центра, Туда, где было особенно весело и оживленно.
Они поахали у витрин, обошли вокруг громадной елки, поглазели на резвящуюся молодежь, лихо сдвинули набекрень ведро на голове снеговика и двинулись к дому, старательно обходя темные ледяные дорожки, по которым с визгом и гамом раскатывались подростки.
На воздухе хмель быстро улетучивался. Маруська все чаще потирала замерзшие щеки, да и Лида чувствовала, как заледенели ноги в тоненьких праздничных колготках.
- Что-то стало холодать, - со значением хихикнула Маруська. - Но ничего, подруга! У меня еще есть, чем погреться!
И Лида, которой уже до смерти хотелось чаю и под одеяло, неожиданно для себя согласилась.
Если бы кто спросил сейчас Лидку Малафееву, чего это она самостоятельно прется в гости в такой час, она бы честно ответить не сумела. Огрызнулась бы - мол, не ваше собачье дело - и вся любовь! Но ведь зачем-то прошла она мимо своей двери? Даже контрольно не звякнула!
Ведь не в "Рябиновой на коньяке" дело - у самой есть. И не в разговорах с задушевницей - за ночь всем кости перемололи, аж язык вспух. И не в том, что не хочется слышать, как сопит муж Толик - спящий, он, как раз, Лиде нравился. Потому что смешно подтягивал к носу острые коленки и складывал под щекой ладони, как ребенок.
