- Ну, ладно, - смилостивилась охранница, - Сейчас в диспетчерской узнаю, - и пошла в каптерку к телефону.
Лида спешно утерлась, замерла у блестящей никелированной вертушки. Ей казалось, что прошло уже Бог знает сколько времени, а вахтерша все не возвращалась. "Небось, тары-бары разводит", - неприязненно подумала она, но вслух высказаться поостереглась.
- Ну, девушка, не знаю, - вахтерша сложила брови сочувственно, домиком, - диспетчер говорит, не было его сегодня. Не вышел. Они и в журнале поставили - "болеет"
- А вчера?..
- А что вчера? Говорит, отработал. Путевку сдал. В журнале расписался, а больше они ничего не знают...
- А куда пошел, не говорил?
- Да ты что, милая? - возмутилась вахтерша. - Вчера и диспетчер другой был! И вахта другая!
- Может, сменщику сказал? - Лида опять всхлипнула. - Или в отделе кадров!..
- Может, и сказал, - успокоила ее вахтерша. - А может, и не сказал. Сменщик сейчас на линии. А кадровичка раньше девяти не приходит. А ты что, думаешь, если мужик налево пошел, он в кадрах докладывает?
На проходной не было ни стульев, ни скамейки, а то бы Лида села такими чужими, ватными стали вдруг ноги. Вахтерша заметила неладное залопотала, заохала, потянула ее к себе в будку и усадила на короткую, заваленную тряпьем кушетку. На полу кипел электрический чайник, охранница бросила заварной пакетик в глиняную кружку, положила четыре куска рафинада и налила доверху кипятка. Лида, обжигаясь, глотнула.
- Ты размешай, размешай, - охранница присела рядом и уже без служебного высокомерия жалостливо подперла щеку ладонью.
- Пермин - это такой чернявый, тощенький? - участливо спросила она.
Лида судорожно кивнула.
- Вспомнила, - вахтерша сама позвякала ложечкой в Лидиной кружке, шустрый такой и вежливый. Всегда здоровался, с праздниками поздравлял...
Лиде стало по-настоящему страшно от того, что вахтерша сказала о Толике в прошедшем времени, и она опять зашмыгала. Вахтерша тактично вышла на воздух, давая Лиде выплакаться, тем более, что возле заблокированной вертушки уже топтались люди.
"Господи, - мысленно взмолилась Лида, - верни мне его живого здорового! Честное слово, я ему больше слова плохого не скажу! Обзывать не буду! Пойду к врачихе лечить свои загибы и рожу ребеночка, как он хотел! А не получится - возьмем в детдоме, вырастим. Если с маленького растить, уже и не важно, что не твой!.. Только пусть вернется!.. А я сделаю операцию... от бельма... и еще на диету сяду... и стану бегать по утрам... и кораблики его никогда не стану ломать - пусть балуется. А летом поедем с ним в деревню к свекрухе, уважу, наконец, познакомлюсь... И Антонючку больше на порог не пущу..."
