105. Однажды слуга, посланный одним придворным…
Однажды слуга, посланный одним придворным, принес мне ветку сливы. Цветы с нее уже осыпались.
К ветке была привязана краткая записка: «Что вы скажете на это?»
Я ответила всего два слова: «Осыпались рано».
Придворные, толпившиеся возле Черной двери, принялись скандировать китайскую поэму, из которой я взяла мой ответ:
На вершине горы Даюй[209]
Сливы давно облетели…
Услышав об этом, император соизволил заметить:
— Это лучше, чем сочинять обычную японскую танку. Умно и находчиво!
106. В последний день второй луны…
В последний день второй луны дул сильный ветер и с потемневших небес летел редкий снежок.
К Черной двери пришел дворцовый слуга и сказал мне:
— Явился к вам с поручением. Господин советник Кинто[210] посылает вам вот это письмо.
На листке для заметок было начертано заключительное двустишие танки:
И на один короткий миг
Слегка повеяло весною.
В самом деле, слова эти отлично подходили к сегодняшней погоде, но как сочинить первую строфу? Я терялась в мыслях…
— Кто находился вместе с господином советником? — спросила я.
— Такой-то и такой-то… — стал перечислять слуга.
Все люди замечательные, стыдно осрамиться в глазах любого из них, но больше всего меня тревожил советник Кинто. Уж ему-то нельзя послать никуда не годные стихи!
Я почувствовала себя одинокой и потерянной. Мне захотелось показать записку императрице, но она удалилась на покой, с нею был император.
Посланный повторял:
— Скорее! Скорее!
«Мало того, что я пошлю скверные стихи, но еще и запоздаю… Куда это годится? А, будь что будет!» — подумала я и дрожащей рукой с трудом вывела начальную строфу:
В холодных небесах
Вишневым цветом притворился
Порхающий снежок…
«Что они подумают?» — терзалась я опасениями. Мне не терпелось узнать. Но если стихи мои разбранят, то, пожалуй, и узнавать не стоило бы…
Когда был получен мой ответ, среди присутствовавших находился начальник Левого отряда личной гвардии (бывший тогда в чине тюдзё). Он-то и рассказал
— Советник Тосика̀та[211] так оценил ваши стихи: «За это ее следовало бы возвести в ранг старшей фрейлины».
107. То, что кажется бесконечным
Длинная опояска, когда принимаешься ее вить для безрукавки-ха̀мпи[212].
Дальняя дорога, когда путник, идущий на север в Митиноку, проходит «Заставу встреч» — О̀сака.
Время, которое нужно для того, чтобы новорожденный вырос и достиг зрелых лет.
Сутра совершенной мудрости, когда начинаешь читать ее в одиночестве.
