Когда об этом узнала бедняжка Евдокия, она едва не отдала Богу душу: ведь нехристи и развратники иноземцы, совратившие ее «лапушку»-мужа, протянули руки и к единственному сыну! На ее счастье, дебошан Лефорт оказался невероятно религиозен. Он желал непременно воспитать своего сына в духе сурового кальвинизма, что было невозможно ни под присмотром матери-католички, по-прежнему остававшейся в Киеве, ни в православной Москве, оттого юный Андреас Лефорт вскоре был отправлен в Женеву, и Петр на прощание подарил ему шестьсот червонцев, а также свой портрет, усыпанный бриллиантами более чем на полторы тысячи талеров. На самого же Лефорта сыпались дождем деньги и государевы благодеяния, он сделался одним из могущественнейших людей в России и не один раз помянул добрым словом Алексашку Меншикова, который однажды подсунул ему в постель «девицу Монс»!
Что же касается самой девицы, она все еще не могла поверить в то, что самое заветное желание ее исполнилось. Анхен была счастлива, когда удалась их совместная с Алексашкой авантюра, однако вскоре она начала побаиваться, что Франц Яковлевич слишком привяжется к ней и не захочет расставаться. Однако тот оказался великодушным Амфитрионом: желание повелителя было для него законом! Впрочем, Анхен, как могла, подготовила его к мысли о неизбежности разлуки. Что и говорить, Лефорт был человеком государственным: ему мало было того влияния, которое он имел на Петра, – он хотел властвовать его мыслями и душой всецело! Что скрывать: ему было жаль расставаться с Анхен, однако планы его простирались далеко, ох как далеко! В своих мечтах он уже видел свою очаровательную протеже очень высоко, выше некуда – на русском троне рядом с Петром!
Капля камень точит, ну а Петр[9] был поистине подходящим материалом для этих двух капель – Анхен и Лефорта. И обработка его не прекращалась ни днем ни ночью. Он был совершенно очарован Анхен, и даже если изменял ей (Петр, одолеваемый «легионом бесов сладострастия», просто-напросто не мог, не умел быть верен одной женщине), то это были мимолетные связи. С ложа новой подруги он с прежним пылом возвращался к Анхен, и все чаще звучали разговоры о том, что чужеземка приворожила, причаровала, заколдовала русского царя.
Простодушная Евдокия ни на миг не сомневалась, что дело здесь нечисто. И как ни страдала она, находясь почти в постоянной разлуке с мужем, а все-таки почти обрадовалась, узнав, что он собирается в долгое путешествие в иноземную сторону. Ведь Анна Монс оставалась на Кукуе!
