Свобода, о моя свобода, где ты?
Я сам не свой, себя я потерял!
О чем мечтаю от заката до рассвета?
Чего, безумец жалкий, я взалкал?
Зачем, зачем меня Фортуна привела
На берег сей, поставив над обрывом?
Сорвусь иль удержусь? Пока не знаю сам.
Молюсь о встрече с ней, молюсь с надрывом,
А близ светила моего в лучах его сгораю…
И сам не ведаю, от горя иль от счастия рыдаю?
Виллиму казалось, что он полюбил Катерину с первой минуты встречи. Может быть… Но это была та покорная, рабская любовь, которую испытывает подсолнух к солнцу и на которую не ждет ответа. Когда так случилось, что он увидел в ее глазах не только насмешливое, снисходительное кокетство, а отсветы того же пламени, которые горели и в его сердце? Он не мог хорошенько вспомнить. Но это произошло.
Сначала взгляды и улыбки. Потом робкие прикосновения, которые становились все смелее и откровеннее. Потом лихорадочный, безумный по силе отваги и ужаса поцелуй, который Виллим однажды сорвал с уст императрицы, потому что почувствовал: она именно этого от него ждет. Потом… Потом они стали любовниками, однако для двух этих страстных натур мимолетные ласки, которые не приносили подлинного облегчения и которым приходилось предаваться поспешно, украдкой, скоро стали мукой. И тогда они оба забыли об осторожности.
Теперь Монс поистине был «при нашей любезной супруге, Ее Величестве императрице всероссийской, неотлучно» – и днем, и ночью. Разумеется, лишь когда Властелин находился в отъезде, а происходило сие довольно часто. Любовники береглись, они были крайне осторожны. Чтобы замаскировать эту опасную связь, Монс вовсю заводил роман за романом на стороне, а главное, не стеснялся выставлять их напоказ. Когда-то он писал в своих стихах:
От уз любви нельзя освободиться!
Желаешь путы развязать, но все напрасно:
Лишь крепче стягиваешь мертвый узел…
Ну что ж, терпи, молчи, таись!
Зачем чужому знать, как поцелуи милой сладки?
Но теперь о том, как сладки поцелуи его многочисленных милых, знали все и всюду – благодаря его безудержной болтовне. Впрочем, дамы сами не берегли своих тайн и, не стыдясь, оспаривали обольстителя друг у друга. Герцогиня Курляндская публично бранилась со своей младшей сестрой и многими придворными дамами из-за бесподобного красавчика камер-юнкера. Это могло стать источником неприятностей для Виллима, однако главным было для него то, что шумиха отвлекала внимание общества от главного: их любви с императрицею.
* * *
Без раздумий Катерина рванулась вперед – Иоганн от неожиданности разжал руки – и вмиг оказалась около лестницы.
