– Ну да, – я вспомнил о своём «видении», о пятнах света и нитях, идущих ввысь, и подумал, что я бы тоже об этом никому не рассказывал. Даже самым лучшим своим друзьям.
– А что о них – в смысле, о Караиме и о дочери его – говорят-то вообще в городе?
– Ну что говорят… разное. Что вообще говорят о богатых людях со странностями? Что они пьют по ночам кровь христианских младенцев и так далее.
Я кивнул. Говорить действительно могли что угодно, я через такие штуки проходил, этот путь никуда не ведёт.
– Кровь христианских младенцев… – задумчиво проговорил я. – Я когда-то хотел делать вино, кагор «Кровь христианских младенцев».
– Серьёзно? А я хотела колбасу делать. Кровянку «Христианские младенцы». Но вовремя поняла, что это дурацкая шутка.
– Да, – кивнул я, – лучше выпускать минеральную воду «Братец Иванушка».
– Думаешь, будет пользоваться спросом?
– Не знаю, – я пожал плечами, – давай, пожалуй, спать ложиться, поезд рано приходит.
Посреди ночи мне вдруг невероятно захотелось пить. Я встал, нашарил на столике бутылку с чем-то жидким и жадно сделал несколько глотков. Затем услышал торопливые мелкие шажочки по крыше.
«Дети балуются», – подумал я и сделал ещё несколько глотков.
Поставил бутылку на стол.
И тут сообразил, что я еду в поезде.
«Какие, к чёрту, дети на крыше?» – Я обернулся и обнаружил, что сижу на краю огромной кровати посреди большой – метров сорок квадратных – комнаты.
«Это сон, – понял я, – это просто сон».
У изголовья моей кровати было окно, из которого комнату наполнял свет натурального серого цвета. В противоположной стене была открытая дверь, за которой начинался длинный коридор. Потолок терялся вверху в дымке – понять, как высоко он находится, было решительно невозможно.
Я встал и медленно прошёлся по комнате. Остановился в дверях. Коридор впереди шёл около полутора десятков метров и заканчивался открытой дверью ещё в одну комнату, из-за странностей серого освещения в ней ничего не было видно.
Я медленно прошёлся вперёд, только к середине коридора заметив, что я босой. Впрочем, каменный пол коридора был почему-то тёплым.
Я вошёл в другую комнату и увидел там огромный диван с высокой спинкой, повёрнутый от меня в сторону окна, из которого струился такой же серый свет. Над диваном возвышалась совершенно лысая женская голова. Когда я вошёл, голова медленно повернулась ко мне. Решительный профиль, чёрные, словно нарисованные брови и нос с горбинкой выдавали в сидящей на диване женщине уроженку Кавказа. Она посмотрела на меня несколько секунд, потом качнула головой, предлагая мне подойти.
