После смерти Горького наступило совсем другое время. Фанерный, фальшивый Маяковский был объявлен “величайшим” поэтом, на первый план вышло иное. Привилегированные учебные заведения — Институт Философии и Литературы (говорили, что это возрождение Пушкинского Лицея), студенты состояли, в значительной степени, из определенных лиц. Господствовал дух Утесова, Дунаевского, Хенкина и других в более “интеллигентной” разновидности. Ленинград был (а теперь стал еще более) поражен этим духом. Руководство Ленинградского Союза Композиторов: председатель — Фингерт, ответственный секретарь — Иохельсон, 2-й секретарь — Кессельман, организационный секретарь — Круц. То же было всюду. Слова: Россия, Русский, Русские не существовали. Впервые я услышал это слово в названии пьесы Симонова “Русские люди” уже во время войны, когда потребовалась (и обильно!) кровь.
* * *
Важная запись
В истории (во времени, в жизни) бывают короткие вспышки патетического, подъема сил нации, выплеска, порыва стихийного, но подготовленного глухими годами безвременья, нравственной духоты. С начала века такими были первые годы 1901—1905. Впрочем, подъем начался с 1895—96 годов, с Ходынки. Горький “На дне”, и тут же сорняк декадентства, уход в тень Чехова.
Далее — грандиозные события Революции и Гражданской войны, 1917—1919 годы. Короткий период — 1934—1936 годы до смерти Горького, и тут же падение. Однако 1934—1935 годы дали
возвращение
многих писателей в литературу, ошельмованных ЛЕФом и РАППом и другими троцкистскими организациями, возвращение М. Нестерова, Петрова-Водкина, Палеха и других, но не всех (Булгаков, Платонов). Появление новых талантов в поэзии: П. Васильев, Корнилов, Смеляков (русских!).
В музыке появилось, несомненно, более очеловеченное искусство, что бы там ни говорилось. Прокофьев (которого я никогда особенно не любил, а тогда в особенности — он казался мне изжитым, устарелым) дал “Ромео и Джульетту” — яркую вещь, хорошие куски музыки в “Александре Невском” (вокальные, например, песня). Правда, все же это музыка — иллюстративная, бутафорская, изображающая чисто внешние, частные события, без духовной, внутренней силы. Стиль модерн — бессильный создать глубокий человеческий характер, заменивший
характер
—
типом
, маской, куклой (
типажем
в кино), заменивший психологию — динамикой, размышление — действием.
Пятая симфония Шостаковича, несомненно, музыкально наиболее сильная вещь этого периода, несмотря на условности языка (в сущности, музыкальный “воляпюк”).
