Нет, новый главный не сказал мне, что статья Кожинова плохая. Но я видел, как изменилось его лицо при одном лишь упоминании этого автора. Он потребовал, чтобы статью ему принесли, какое-то время держал у себя. Ну а потом я узнал, что статья разобрана.
Попытки получить внятное объяснение ни к чему не привели. Да и без объяснений все было понятно. Еще один эпизод, произошедший в те же дни, не оставил сомнений относительно линии, которую будет проводить Иван Тимофеевич Фролов.
Эпизод следующий. Незадолго до прихода Фролова, еще надеясь как-то использовать в разумных целях формулу “плюрализма”, я решил давать рядом, на одной правдинской странице, беседы с редакторами журналов разных направлений. Попарно, так сказать. А начать с “Огонька” и “Нашего современника”. Я был уверен, что если поставить соответствующие вопросы, “Огонек” будет выглядеть бледно.
Так и получилось. Когда беседы с Коротичем и Куняевым были вместе напечатаны, обрушился вал телефонных звонков и писем: Куняев победил! Кстати, одним из первых позвонил тогда Вадим Валерианович Кожинов. В редакции нашей среди большинства тоже ликование. И я намечаю вторую пару журналов: “Москва” и “Знамя”, то есть Крупин и Бакланов.
Тогда-то Фролов, узнав в числе прочих моих планов и об этом, сказал:
— Зачем? Пусть будет “Знамя”, и достаточно.
Я уже знал, публичная победа Куняева над Коротичем, причем не где-нибудь, а в “Правде”, вызвала у Яковлева крайнее озлобление. Мог ли он допустить продолжение подобного?
А Вадим Валерианович, когда я сообщил ему, что, увы, его статья не пойдет, воспринял это с огорчением, но как нечто жданное. И не обиделся на меня. Более того, когда вскоре все-таки удалось “продвинуть” его для участия в большом “круглом столе” по вопросам культуры, который мне поручили организовать совместно с отделом литературы и искусства, он сразу согласился.
Пришел. Выступил. Замечательно выступил! Состав участников окончательно корректировался самим Фроловым, потому имена будущих “демократов” там превалировали, однако голос Вадима Кожинова прозвучал очень сильно и убедительно. Отчет с “круглого стола” занял целую страницу, и я постарался, чтобы слово Кожинова не было вычеркнуто.
Не это ли слово он считал своей первой публикацией в “Правде”? He о нем ли вспоминал с благодарностью? Умел понять и оценить.
* * *
Регулярные выступления его на страницах “Правды” начались уже тогда, когда она стала оппозиционной. Однако вот что хочу еще раз отметить. Казалось бы, он должен был отвернуться: “заказали” статью — и не напечатали. Он ведь далеко не мальчик был в литературе; полагаю, и цену сам себе знал. Куда меньшего масштаба личности впадают в каприз при сходных обстоятельствах.
