Первая реакция: не читать! Потому что ясно, что скандальное, грязное, порочащее… Второе чувство: интерес к персоне дочери. Как сильно надо было ошибиться в воспитании ребенка, чтобы этот ребенок потом взял и накропал на тебя публичный донос? В чем же вы ошиблись, Галина Николаевна? Для того чтобы понять, почему дочь умнейшего и глубочайшего человека пошла на эту публикацию, решила, что читать буду.
Читая, была уверена: не буду комментировать. Не буду погружаться в эту дрязгу, в эту болезнь, в эту яму. Остановилась на середине: в принципе все ясно, читать дальше – себя мучить. Потом глянула комментарии и завелась. Захотелось написать самой. Для того чтобы написать, надо прочитать до конца. Села читать. После прочтения – сейчас – плохо. Голова тяжелая, ощущение, что мешки с песком таскала. Но есть и чувство удовлетворения: как после трудного, но правильного дела. Столько лет я получала энергию от любимых книг Щербаковой, что теперь пришла пора хоть в крошечных дозах, но поделиться с ней своей.
Конечно, хочется ругаться. Хочется оскорбить, обидеть и сделать больно – как во время дворовой драки. Но драки нет. Оскорблений не будет. Будут мысли, которые возникали при чтении.
Насколько я поняла из сохраненных комментариев, все отклики на ваше сочинение, не выражающие сочувствия, симпатии и восхищения Екатериной Шпиллер, удаляются (я действительно стала удалять некоторые комментарии, но не критические, а хамские, содержащие площадную ругань, что вызвало бурные протесты наглецов. – Прим. автора).
Я кину вызов: если есть в вас хоть какие-то зачатки честности, попробуйте не удалять мое письмо. Должна же быть какая-то альтернативная точка зрения восхвалению ваших талантов.
Итак…
«Прямая речь в воспоминаниях – всегда вранье». (Анна Ахматова)
Самое ужасное во всем этом то, что вы искренне верите в то, что пишите. И настолько заигрываетесь, что создаете целый миф, целый мир, в центре которого вы – гонимая, презираемая, нелюбимая. Я читаю ваше сочинение и не могу понять: а в чем проблема? Для меня – «дело» изначально закрыто из-за «отсутствия состава преступления». Нет ни одного криминального факта, есть только ваше болезненное восприятие, которое, уверена, в полную силу проявилось лишь при написании сочинения. Плохо одевали в 70-е годы? Не нагружали тяжелой домашней работой? Не научили готовить? Вы на это жалуетесь?! Это свидетельство родительской нелюбви???!!! По-моему, самое страшное преступление, которое совершила ваша мать в вашем детстве, – новогодний бойкот. Согласна: это страшно.
