Сказал Вернер:
— И только поэтому?
Сказал Хайнц:
— Тебе это представляется столь уж неважным?
Сказал Вернер:
— Как бы там ни было, я хочу знать, только ли поэтому?
Сказал Хайнц:
— И поэтому, и по другому.
Сказал Вернер:
— И по другому — по чему же?
Промолчал Штайнер и не торопился с ответом.
Сказал Вернер опять:
— Прошу тебя, открой мне, что за причина? Ведь ты сказал: и по этой причине, и по другой. Если так, в чем же другая причина?
Ответил Штайнер:
— То, что ты называешь «другой причиной», лежит в иной плоскости.
Сказал Фернхайм:
— Но если я хочу знать?
Сказал Штайнер:
— Если ты так уж хочешь знать, я скажу тебе.
— Итак?
— Итак, тот человек, которому наша девица была предназначена, оказался жив. И мы уповаем на твою порядочность и надеемся, что ты не станешь воздвигать препятствий. Видишь ли, Вернер, я не припоминаю тебе ни денежной растраты, ни того ущерба, который ты нанес доброму имени нашей фирмы.
Спросил Фернхайм еле слышно:
— Карл Найс жив?..
Ответил Штайнер:
— Жив.
Сказал Фернхайм:
— Неужто воистину настал час воскрешения мертвых? Ведь я сам своими глазами… И все, что были с нами… Все видели, как на него обрушилась гора… И никто не слыхивал, чтоб его откопали из-под обвала… Хайнц, любезный мой, ты дурачишь меня! И даже если вызволили его оттуда, невероятно, чтобы он остался жив… Объясни мне, Хайнц, что ты хотел сказать этим? Разве…
Сказал Штайнер:
— Я не занимаюсь сочинением вымыслов. Могу только сказать тебе, что Карл жив и здоров. Жив и здоров! И еще я скажу тебе: Инга надеется, что ты не вздумаешь вставать у них на пути. А по поводу твоего положения — ты ведь вернулся с пустыми руками — об этом мы тоже позаботились. Посоветовались и, поверь, не отправим тебя ни с чем. Я еще не определил суммы, которую собираюсь выделить тебе, но в любом случае можешь быть спокоен: этого хватит, чтобы держаться на ногах — разумеется, если не вздумаешь бездельничать.
Сказал Фернхайм:
— Вы позволите мне повидать Ингу?
Сказал Штайнер:
— Если Инга пожелает видеть тебя, мы не станем препятствовать.
— Где она?
— Если не вышла прогуляться, то, скорее всего, сидит у себя в комнате.
Спросил Фернхайм с горькой усмешкой:
— Одна сидит?
Штайнер сделал вид, что не заметил издевки, и ответил Фернхайму спокойно:
— Возможно, одна, а возможно, и не одна. Она, я уже сказал, сама себе хозяйка и вправе делать всё, что ее душе угодно. Во всяком случае, можно спросить Ингу, готова ли она принять гостей. Как ты думаешь, Гертруда? Пошлем к ней Зига? Что с ним было, с Зигом, почему он выказал такое упрямство? Безделье не на пользу любому человеку, и детям в том числе.
