Однако год назад в один из дней он допустил ошибку. Роковую ошибку…
После семи лет брака — эта цифра для него, как для многих супружеских пар, обозначила перелом — он, выражаясь на жаргоне современной психологии, «попал в полосу кризиса». Его одолевало стремление общаться с новыми людьми, почувствовать себя свободным, как до женитьбы, желание вновь обрести себя. Тем не менее он уверял жену, что у него и в мыслях нет обманывать ее или искать приключений на стороне.
Разговор, который в одночасье изменил ход всей его жизни, состоялся именно в розарии. К удивлению Томаса, она не выдвинула никаких возражений и даже не потребовала объяснений. Она просто отложила в сторону садовую лопатку, которой рыхлила почву, сняла перчатки, а затем спокойно произнесла: «Поеду навещу маму» — и это были ее последние слова.
Испытав облегчение от мнимой простоты этого временного расставания, он не стал ее удерживать.
По дороге к матери она, обычно крайне осторожная, никогда не допускавшая при вождении даже мелких ошибок, не вписалась в поворот, и ее машина рухнула в Гудзон…
С тех пор Томас жил под гнетом страшного чувства вины, не в силах забыть о том, что между их разговором и несчастным случаем, несомненно, существует связь. Короткое выражение — «желание вновь обрести себя», — казавшееся теперь злой насмешкой, преследовало его, пульсировало в сознании как заклятие.
По жестокой иронии его мечта осуществилась: после смерти жены у него и вправду появилась возможность «вновь обрести себя»! В сущности, это стало его единственным занятием… Свыкшись с тем, что стал причиной смерти любимого человека, он погрузился в размышления, буквально упиваясь своим одиночеством.
Прогнав навязчивые мысли, доктор приблизился к Катрин и обнаружил, что, несмотря на сходство, эта новая пациентка гораздо моложе его жены.
Он взял правое запястье Катрин, так как левая рука была забинтована, — пульс прослеживался слабо, едва ощутимо. Помещенная накануне в срочном порядке в клинику Гальярди — городскую больницу Манхэттена, она все еще не пришла в сознание, что особенно беспокоило доктора Гибсона.
На пороге палаты появились родители Катрин. Они встретились этим утром и сразу же бросились в больницу. Обнаружив возле дочери врача, супруги в нерешительности переглянулись — вдруг они помешали осмотру?
Отец Катерины, пятидесятилетний грузный мужчина с совершенно лысой макушкой и опухшим от алкоголя лицом, казался не только измученным, но также униженным и даже шокированным попыткой самоубийства своей дочери. Развё не был он хорошим отцом? Разве она не получила самое лучшее воспитание, какое только может быть? И вот как она его отблагодарила!
