Осмотрев диван, инспектор сделал первое любопытное открытие: длинный волос, по всей видимости женский.
— Нужно взять на экспертизу, — приказал он своему ассистенту. — У тебя с собой полиэтиленовые пакеты?
Стажер, зазевавшись на роскошные резиденции квартала, забыл все принадлежности в машине.
— Я вернусь через минуту.
— Возьмешь образцы здесь, — сказал инспектор, указывая на маленькое светлое пятно на диванной обивке.
— Сперма? — спросил заглянувший в гостиную полицейский, взволнованный этой находкой.
— Нет, замороженный йогурт!
— Замороженный йогурт?
— Да нет же, идиот, это не йогурт и не сперма, разве что несколько сперматозоидов доктора, если они не такие же ничтожные, как у Бой Джорджа! Это, возможно, женская секреция, если ты понимаешь, что я имею в виду!
— А-а, — ассистент был изумлен наблюдательностью, проявленной патроном. — Женская секреция!
Он ушел за чемоданчиком, поскольку предстояло взять обычные образцы: отпечатки пальцев, образцы волос, ткани, коврового ворса, разные компрометирующие предметы.
Тамплтон наклонил голову и затянулся сигаретой. Стажер был симпатичным малым, но далеко явно не продвинется.
Когда наконец Томас проснулся, то сначала отпрянул назад. Он не сразу узнал трясшую его за плечо мексиканку, ее широкое лицо и вытаращенные от волнения глаза напугали его настолько, что от удивления и оцепенения он вскрикнул.
Женщина вышла. Гибсон постепенно пришел в себя, затем, позвав горничную, извинился, а так как он намеревался спросить ее о причине столь своевольного решения разбудить, она его опередила:
— Полисия!
— Полиция?
— Да, внизу полисия! Они сесясь же хотят вас видить, доктор. Вот посему я вас разбудила. Я изьвиняюся…
— Да нет же, все в порядке, Эстрелла. Я понимаю. Скажите им, что я иду.
Она отправилась в гостиную. Заметив, что спал одетым, доктор нахмурил брови. Это было не в его правилах, так как обычно он спал совершенно обнаженным. Он провел рукой по лицу, голова раскалывалась от боли. Неужели он вчера пил? Ничего такого он не припоминал. На самом деле Томас осознал, что вообще ничего не помнит — ни что он делал, ни где был и с кем — ничего!
Это обеспокоило его: с ним никогда не случалось ничего подобного. От всего этого ему стало не по себе, потом он почувствовал страх. Но медлить было нельзя: полиция ждала его в гостиной! И все же он зашел в ванную, посмотрелся в зеркало и обнаружил, что выглядит ужасно: лицо было бледным, почти восковым. Умываясь холодной водой над одной из двух больших раковин, он обнаружил на руках глубокие царапины.
