Сейчас, в послекоитусном блаженстве, Харроу не боится, что она могла спрятать в кровати нож. Лунная девушка насытилась, а потому едва ли захочет убивать.
После секса ему уже не хочется спать. Лунная девушка по большей части спит днем, а ночью наслаждается жизнью. И Харроу перестроился, чтобы жить по ее часам.
Однако пусть и кипящая энергией, она лежит неподвижно, как голодный хищник на ветви, ожидающий появления потерявшей бдительность дичи.
Наконец она нарушает тишину:
— Давай сожжем.
— Сожжем что?
— То, что нужно сжечь.
— Хорошо.
— Не ее, если ты об этом думаешь.
— Я не думаю.
— С ней разберемся позже.
— Хорошо, — повторяет он.
— Я про дом.
— Где?
— Мы это узнаем.
— Как?
— Когда увидим его.
Она садится, ее пальцы ищут выключатель настольной лампы, с легкостью и элегантностью, присущей слепой женщине, пальцы которой следуют к точке во фразе, записанной шрифтом Брайля.
Когда он видит ее в мягком свете, в нем снова просыпается желание. Но она никогда не достается ему, когда он этого хочет. Его удовлетворение целиком и полностью зависит от ее потребности, а в этот момент на уме у нее только одно: сжечь дом.
Всю жизнь Харроу был одиночкой и использовал других, даже когда его считали другом или членом семьи. Позиционировал себя вне этого мира и действовал исключительно в собственных интересах… до появления Лунной девушки.
Его с ней отношения — не дружеские, не семейные, что-то более примитивное. Если два индивидуума могут составить стаю, тогда он и Лунная девушка — волки, хотя более ужасные, чем настоящие, потому что последние убивают только для того, чтобы утолить голод.
Он одевается, не отрывая от нее глаз, потому что зрелище это не менее эротично, чем стриптиз. Даже грубая материя скользит по ее конечностям, как шелк, а в каждой застегнутой пуговице — обещание снова расстегнуться.
Их куртки висят на колышках, вбитых в стену: лыжная — его, черная кожаная, отделанная овчиной, — ее.
Когда они выходят из дома, в бесцветной ночи, под луной, ее светлые волосы становятся платиновыми, а глаза (бутылочно-зеленые при свете лампы) — ярко-серыми.
— Рулишь ты, — говорит она, направляясь к отдельно стоящему гаражу.
— Как скажешь.
Когда они входят в боковую дверь, он зажигает свет.
— Нам понадобится бензин, — напоминает она.
Из-под верстака Харроу достает красную пластиковую двухгаллоновую[6] канистру, в которой держит бензин для газонокосилки. Судя по весу канистры и по плеску ее содержимого, заполнена она где-то на четверть.
