и они, разумеется, не желают признаваться в своем неведении. Потом, даже если бы социалисты знали факты и старались считаться с ними, им пришлось бы признать,
что здесь они были совершенно не при чем и лишь гораздо позднее сумели обратить в свою пользу дело рук других. Вот почему, известна им правда или нет, социалисты всегда по мере возможности будут пытаться обойти этот факт и представить события так, как им выгодно.
До сих пор мне мешало рассказать об этом[25] прежде всего нежелание говорить о себе. С другой стороны, мне никогда не представлялась возможность рассказать о Советах в «широкой печати», в которой я не сотрудничаю. Прошло много времени, прежде чем я решился нарушить молчание и опровергнуть ошибки и мифы, открыть правду о возникновении Советов.
Тем не менее несколько лет назад, возмущенный претенциозными и лживыми утверждениями в некоторых статьях, я обратился к г-ну Мельгунову, издателю русского исторического журнала в Париже. Я предложил ему написать статью на документальной основе о том, как на самом деле возник первый рабочий Совет. Статья не увидела свет: во-первых, потому что издатель не согласился a priori опубликовать ее без изменений; во-вторых, мне стало ясно, что журнал его далек от какой бы то ни было исторической беспристрастности.
В своем рассказе о Советах я изложу факты как они есть. И если печать — историческая или какая-либо иная — заинтересуется им, она найдет в нем только истину.
В 1904 году я активно занимался культурно-просветительной работой в среде рабочих Санкт-Петербурга. Интуитивно будучи революционером, я не принадлежал ни к какой политической партии и действовал в одиночку, используя собственные методы. Мне было тогда лишь 22 года, я только что закончил университет.
К концу года число занимавшихся со мной рабочих перевалило за сотню.
Среди моих учеников была молодая женщина, которая вместе с мужем входила в «Рабочие секции» Гапона. До этого я почти ничего не знал о попе и его «секциях». Однажды вечером моя ученица, желая заинтересовать меня их работой и особенно личностью их руководителя, привела меня в секцию нашего района. В тот вечер на секционном собрании должен был присутствовать сам Гапон.
В тот момент подлинная роль Гапона была еще не ясна. Передовые рабочие, не до конца веря в его дело — поскольку оно было легальным и исходило сверху, — объясняли это по-своему, а довольно загадочное поведение попа как будто подтверждало их предположения. Они, в частности, считали, что, прикрываясь легальной деятельностью, Гапон на самом деле готовит массовое революционное движение. (В этом кроется одна из причин, почему многие рабочие позднее отказывались верить, что их вождь оказался полицейским агентом. Когда сомнений в этом не осталось, некоторые рабочие, близкие друзья Гапона, покончили с собой.)
