Лучше всего иллюстрируют это обстоятельства отмены крепостного права. Здесь обнаружилось самое слабое место реформ.
После напрасной борьбы за сохранение своего статус кво помещики вынуждены были смириться с решением царя (принятым, впрочем, после долгих и драматических колебаний, под энергичным давлением прогрессивных элементов). Но они сделали все возможное, чтобы свести эти реформы к минимуму, тем более, что сам Александр II, естественно, не хотел ни в чем ущемлять интересы «своих дорогих дворян». Им двигала главным образом боязнь революции. Он знал, что крестьянам было известно об его намерениях и борьбе в правящих кругах. И что народное терпение на этот раз действительно достигло предела — народ ждал освобождения, и если бы реформы были отложены, последующие волнения вылились бы в мощное восстание. Во время спора с противниками реформ царь произнес знаменитую фразу, которая прекрасно характеризует его истинные помыслы: «Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дождаться того времени, когда оно само собою начнет отменяться снизу», — то есть все должно произойти с минимальным ущербом для помещиков. «Порвалась цепь великая, — написал поэт Некрасов в своей получившей широкую известность поэме, — порвалась — расскочилася: одним концом по барину, другим по мужику!.».
Конечно, крестьяне получили наконец личную свободу. Но за нее пришлось дорого заплатить. Им выделили ничтожные клочки земли. (Было невозможно «освободить» крестьян без земли, иначе они умерли бы с голоду.) Более того, их заставили длительное время выплачивать выкупные платежи за землю, принадлежавшую раньше бывшим господам.
75 миллионов крестьян получили чуть больше трети всех земельных угодий. Другая треть осталась у государства. И почти треть сохранили за собой помещики. Такое соотношение обрекало крестьянские массы на голодное существование. По сути, оно ставило их в зависимость от помещиков, а позднее — от разбогатевших тем или иным путем собратьев-кулаков.
В проведении «реформ», призванных предотвратить грозящую опасность, Александр II руководствовался стремлением уступать как можно меньше. Так что недостатки этих преобразований стали ощущаться уже в 1870-е годы.
Трудовое население городов оказалось беззащитным перед лицом растущей эксплуатации.
Полное отсутствие свободы слова и печати и запрет любых политических и других объединений делал невозможным обмен идеями, критику, пропаганду, общественную деятельность — то есть, по существу, не допускал никакого прогресса.
