— Если улов будет хорошим, принеси что-нибудь пожрать.
— Отвали, а? Оторви задницу от стула, сполосни рожу и топай сама бабло заколачивать.
— И куда же я пойду? Не видишь, осень началась?
— А хоть на панель. Этому осень не помеха.
Мата в свой адрес я уже не расслышал, быстро захлопнув дверь.
*** — Ты всегда был таким грубым с девушками?
— Не всегда, но часто. Тебя это беспокоит? В тот момент мне было паршиво, и с каждой минутой становилось паршивее. Это не оправдание?
— Наверное, нет. Впрочем, не знаю: мне и раньше было сложно судить твои поступки. А сейчас особенно.
— Ладно. Не перебивай так часто, иначе я никогда не закончу. ***
На улице, как я уже говорил, было до отвращения солнечно. Сразу заболели глаза. Идти было трудно — штормило после вчерашнего плюс первые звоночки ломки. Сегодня была моя очередь проплачивать дозы (еще один уговор: платим по очереди, вариант "нет денег" не принимается — только если тюрьма, или больница, или морг).
У Клоуна была жена, точнее, сожительница, из которой ему удавалось порой вытрясти — в прямом и переносном смысле — немного лавэ. К тому же он работал: что-то сторожил ночь через ночь. Скоба жил с состоятельными родаками, которые его любили и ненавидели — этакое типичное hate-love. Они периодически укладывали сынка в платные клиники (тогда он, соответственно, пропускал свои очереди), но, выходя, он начинал по новой. Он не хотел бросать, как и все мы, а на клиники соглашался, чтобы чуть подправить организм. Мое положение было хуже всех: ни богатеньких папеньки и маменьки, ни супруги, ни даже работы. Я то воровал, то грабил, то занимал (без отдачи) у Няи или кого-нибудь столь же сердобольного. Грабил обычно в подъездах, поджидая жертву на последнем этаже, или в лифте.
Сегодня удалось обойтись без гоп-стопа: несмотря на дрожащие пальцы сумел разжиться мобилкой из призывно не застегнутой сумочки. Знакомому барыге отдал Нокию за три дозы, хотя штучка была новенькая и стоила намного дороже.
Все было как всегда, даже парадная та же. И как обычно мы почти не говорили друг с другом. Сидели, прислонясь хребтами к исписанным стенам, рядом с вонючим мусоропроводом. Смаковали кусочек вырванного из здесь и сейчас бытия. Не столько кайф, сколько расслоение реальности. Мозг, привыкший к постоянному стимулированию, только тогда чувствовал себя нормально, когда ему подсовывали такую вот синтетическую иллюзию рая. При этом мыслительные способности замедлялись, буксовали, и отчего-то зудела кожа: ее постоянно хотелось расчесывать. Но даже это было приятным.
