— Он этого не показывает, — заметила Забугина, — и поэтому не падает в наших глазах. Потому что он выше этого… А мы в его — да. Мне ведь тоже попадет сегодня за отчет.
— Не прибедняйся, — мрачно отозвалась Ларичева, держа телефонную трубу возле уха и колотя по клавишам, — когда это тебе от него попадало? Ты вечно на особом положении.
— Послушайте, любезные дамы, а почему ваша бедняжка Ларичева должна выбивать из филиалов то, что они сами должны давать?
— Да потому что их нет, данных этих. Вот они и врут, а мы проверить не можем. Противно. — Брови Ларичевой застыли горестной крышей. — Представь, она написала в главк, чтобы отменили отчет, раз он провоцирует обман. Мы веками отправляли этот отчет, не задумываясь, а наша мышка — раз, и возмутилась. И начальству письмо пришло, типа что за безобразие…
— Ларичеву пора переводить на повышение, — сказал Губернаторов. — Мыслит верно, неверно распределяет силы.
В это время с другого конца отдела передали сводку пятого филиала. На один телефон заказывать меньше…
— Ура, бабы! — крикнула Ларичева. — Это клево. Спасибо.
Губернаторов с Забугиной переглянулись.
— Не хотелось бы никого обижать, но слово “бабы” зачеркивает слово “спасибо”. Что может сильно испортить карьеру, — заметил, крутя портсигар, Губернаторов.
— Это портит и карьеру, и оклад. — Забугина скосила свои озорные блудливые глазки. — Какой у нас нынче повод для встречи, ты не забыл?
— Я никогда ничего не забываю. — кивнул Губернаторов и ушел во внутренний карман фешенебельного пиджака.
— Просила для себя, но уступаю подруге.
— Подобные речи обидны. — Он подал две радужные ассигнации на две стороны.
— Спрячу за корсаж! — замечтала Забугина. — Там и встретимся.
Ларичева вдруг заплакала. Она не поняла, возвышало это ее или унижало. Чтобы жизнь твоя зависела от чужого кармана? Эх…
— В чем дело, этого недостаточно?
— Достаточно пока. Это она от счастья. Где платок? Сейчас приведем себя в порядок и пойдем обедать.
— Я не пойду, — тускло уронила Ларичева.
— А что, много работы? Будешь звякать по филиалам?
— Да, буду звякать.
— Как ты мне надоела. Так рассуждают только зануды. Дай-ка сюда лицо… Так, сначала миндальное молочко и пудра. Потом височки — сиренево-розовые. Вот тебе помада такая же. Тени тоже сиреневые, но потемней… Не моргай, тушь смажешь… Готово.
— А как же простыни?
— Сверни в трубочку, возьми с собой, расстелем на стол. А скажи-ка нам, Губернаторов, какова теперь Ларичева с макияжем?
