1. В нашей последней лекции о непосредственных свидетелях Слова Божьего, задающих общине и ее служению истинные масштабы, мы исходили из того молчаливого допущения, что общине, — а значит, и теологии, — известно, кто эти свидетели и какие писания она должна читать, толковать, чтить и признавать нормативными в качестве «Священного» Писания. И теология, действительно, знает это, ибо ее служение совершается внутри и ради общины, а потому берет начало в ее традиции. В этом вопросе она придерживается, пожалуй, самого важного и имеющего самые далеко идущие последствия из исповеданий Церкви, а именно единодушно совершенного христианской общиной первых веков отбора определенных писаний, которые были признаны подлинно пророческими и апостольскими свидетельствами. То, что они являются таковыми, было распознано и исповедано тогдашними отцами в их вере в Слово Божье, отражение и отзвук которого они и восприняли в этих писаниях. К такому признанию и исповеданию присоединяется и община всех последующих столетий, вплоть до наших дней, и этот ее опыт, в общем и целом, был плодотворен. Именно унаследованный по традиции канон составляет ту рабочую гипотезу, на которую поначалу просто отваживается теология, — гипотезу решающего значения, поскольку теология, будучи служением внутри и для общины, не может уклониться от осуществления вместе с нею этого акта веры. Но здесь вступает в силу credo, ut intelligam. То есть, осуществляя свое особое служение, теология стремится узреть и понять, в какой мере собрание текстов, признанное в те времена и позднее в качестве канона, на самом деле является каноном Священного Писания. Но как можно установить, что унаследованное от традиции положительное решение этого вопроса было правильным? Только одним способом: в распознании содержания Писания; а значит, в разработке той самой рабочей гипотезы; а значит, в вопрошании ветхо- и новозаветных текстов о том, действительно ли, — и если да, то в какой мере, — в них, на самом деле, можно воспринять подлинные свидетельства Слова Божьего; а значит, и в исследовании этих текстов, которое направляется таким вопрошанием, — в неизбежном для понимания вступлении в герменевтический круг. Не в предвосхищении, но в оэшдании события: в сосредоточенности на событии, в котором авторитет этих текстов мог бы говорить сам за себя, теология усматривает, постигает, узнает, — разумеется, лишь постепенно, шаг за шагом, отчасти на ощупь в темноте, всегда in parte pro toto
