5. Единственное, в чем суть дела, — это никогда не само собой разумеющееся, никогда не уже наличествующее, никаким теологом ни с каким духовно-религиозным багажом заранее не привносимое знакомство с Богом Евангелия, столь поразительно отличным от богов всех прочих теологии, — знакомство с Богом людей, с Еммануилом, которое как таковое заключает в себе также знакомство с человеком Бога. Теология получает свой предмет, отправляясь от Священного Писания и всегда вновь возвращаясь к нему. «Они (послания) свидетельствуют о Мне» (Ин 5:39). Как евангелическая, теология реально существует только тогда, когда в отражении и в отзвуке пророческого и апостольского слова и ей встречается Бог Евангелия; когда и ей случается, — как случалось увидеть и услышать Яхвисту и Элогисту [4], Исайи и Иеремии, Матфею и Павлу, Иоанну и автору Деяний апостолов, — распознать Его дело и Слово, понять их как тему и проблему также и ее мышления и речи. Много другого, — несомненно, весьма важного, прекрасного, благого и истинного, — может быть воспринято и усвоено ею из всевозможной иной древней и новой литературы. Применительно же к теме и проблеме, которые делают ее богословской наукой, она должна, волей или неволей, ориентироваться на эту литературу, — Священное Писание.
6. Но в Священном Писании она встречается не с монотонным, а с полифоническим свидетельством о деле и Слове Божьем. Все, что подлежит там восприятию, различно, — не только голоса Ветхого и Нового Заветов как таковые, но и множество голосов, звучащих внутри обоих Заветов. Заметим, основание для их различия заключается, в частности (но никак не главным и не собственным образом), в множественности библейских свидетелей, в различии психологической, социологической и культурной обусловленности их подходов, точек зрения, языка и особой для каждого теологии. Это основание заключается в объективном многообразии, в контрастности того, о чем они свидетельствуют, в этой бесконечно подвижной, даже в самой малой своей детали, истории завета, отношений, противостояния и общения между Богом и человеком, о которой они возвещают. В их школе теология научается иметь дело с единым Богом, — но Единым в полноте Его существования, Его действия, Его откровения. В их школе ей не угрожает монолитность, мономания и монотонность, а значит, и неизбежная скука непогрешимости; в их школе она не может удерживать свое внимание, ограничивая его, только на чем-то одном. В их школе ее собственное понимание, мышление и речь неизбежно становятся локальными — направленными на живое чередование самых разных loci
