В трубке снова стояла тишина, и Элис малодушно захотелось отключить телефон. Пусть миссис Ферроу думает, что прервалась связь, что в Нью-Йорке случилось землетрясение, что у Элис остановилось сердце. Пусть что угодно подумает эта миссис Ферроу а вместе с ней и он. Только бы ничего не слышать и не знать. Элис была уверена, что он сидит напротив миссис Ферроу в своем огромном плетеном кресле и криво скалится, представляя какие мучения испытывает Элис. Это ему всегда нравилось, от этого он испытывал огромное наслаждение. От всех ее мучений.
Но у окна стоял мистер Шульц и что-то разглядывал во дворе, вместе с тем, не пропуская ни слова из разговора Элис. Она это видела по его напряженной спине. Поэтому она и не нажала на кнопку отбоя, а продолжала слушать тишину в трубке.
— Он умер, — наконец раздалось в трубке, и вместе с этими словами в голову Элис будто бы вогнали стальной костыль, такая боль прошила все ее тело. — Вам надо приехать, Элис.
— Нет, — сказала Элис очень тихо и отключила телефон.
Элис даже не знала, услышала ли ее миссис Ферроу.
Она медленно огляделась. Странно, мир остался прежним, и кабинет мистера Шульца тоже. Ничего не произошло. Случилась смерть, а ничего не произошло.
Элис опустилась на стул, и мистер Шульц в одно мгновение очутился возле нее.
— Что-то случилось, мисс Браун? Я могу вам помочь?
Элис, не в силах произнести ни слова, лишь покачала головой.
— Вам надо выпить воды. — Мистер Шульц метнулся к холодильнику и достал из него бутылку воды. — Вы такая бледная. С вами, правда, все в порядке?
— Да, спасибо. — Язык перестал повиноваться, и Элис с трудом произнесла эти два слова.
Зубы щелкнули о край стакана, когда она пригубила воду. Элис сделала несколько глотков и постаралась собраться с силами.
Поставив стакан на стол, она поднялась.
— Простите меня, мистер Шульц, но мы вряд ли сегодня сможем пообедать. Мне нужно срочно ехать домой.
В глазах его светилось понимание.
— О да, конечно, — кивал он, провожая ее до дверей. — Но, надеюсь, в следующий раз мы обязательно пообедаем вместе.
— Да, непременно, — ответила Элис, мечтая поскорее остаться одной.
Дорога до лифта показалась невероятно длинной, лифт полз медленнее черепахи, расстояние от лифта до двери на улицу представлялось марафонской дистанцией. Элис колотило, ноги казались ватными, не хватало воздуха, чтобы вдохнуть полной грудью. Он застревал где-то в верхней части гортани и не хотел проваливаться в легкие.
