- Вы только недолго. Долго нельзя, хоть вы и приехали издалека. Может, потом, попозже. Это ваш брат, миленькая. Вы не ждите от нее слишком многого, мистер Самервил. Многого не ждите.
Глаза открылись, темные, стеклянные, будто камни под водой - в огромных глазницах. Самервил отпрянул, он сжимал кулаки в карманах, вдыхал гнойный запах. Потом шея вытянулась и складками расползлась, как у черепахи. Она сказала:
- Это наш Джон, - и засмеялась, не то закашлялась, приводя его в ужас. - Я же им говорила! - Глаза скользнули в сторону, снова остановились на его лице. - Я им говорила. Он еще приедет, говорю, погодите, я же его знаю. Он приедет. Я им говорила. А она - все она, она - мне доказывает, будто ты умер. Она нас никогда не любила. А я им говорила...
Самервил бросился вон.
- Мы делаем что возможно, мистер Самервил. Но вы же сами видите, правда? Мы делаем что возможно.
Она догнала его у стеклянной двери холла.
- Теперь уж недолго. Простите, что приходится такое говорить.
"Ничего не надо говорить, - думал он. - Не разговаривайте со мной".
- Я рада, что она вас повидала. Очень хорошо, когда удается, чтоб они повидали всех родных. Я рада. И ведь она вас узнала, правда? Сразу же. Она далеко не всех узнает, особенно в последнее время. Простите, что приходится такое вам говорить.
Она вышла вместе с ним за стеклянную дверь, провела его через всю территорию, беседовала с ним о погоде, о том, что они делают все возможное для его сестры. Каким-то таинственным образом ему будто удалось соблюсти правила игры и выиграть.
На улице воняло выхлопными газами, и вся разница между его собственным миром и этим словно свелась к разнице запахов, дурных и хороших, дурных и хороших звуков.
В автобусе у него так дрожали руки, что мелочь высыпалась на пыльный пол.
С помощью лжи он пробрался в комнату умирающей старухи, совершенно ему незнакомой, он провел всех, и она приняла его за своего покойного брата.
Он расплакался, на него глазели, толстуха, сидевшая рядом, пересела подальше, к самой кабине водителя.
Когда он брел по аллее к кирпичному дому, он понял, что никакого ответа не получил, а ведь он предпринял ужасное путешествие, чтоб найти ответ, решить задачу. Бартон - тот знал бы, что делать, преспокойно сидел бы на солнышке и качал головой, - Бартон все бы ему объяснил. Значит, он во всем полагается на человека, который уж двадцать пять лет как умер?
Полуденное солнце подпаляло мезембриантемы на клумбе под окнами гостиной, плоские и блестящие, как медальоны.
