— Сама где? — спросил он, оглядывая комнату.
— В церкви, — ответил Роман Гаврилович.
— Чего она там не видела? Али поп кучерявый?
— Молиться пошла. Чтобы карточки отоваривали, — мрачно отшутился Роман Гаврилович, — а то вместо мяса соевую колбасу дают.
— По этому вопросу не богу надо молиться.
— А кому? Тебе?
— Ясно дело, мне, — Скавронов добыл из кармана теплую конфетку. — Малый где?
— Спит твой малый. Не знаю, чем тебя и угощать. Вчерась Митька наловил плотвы, да ты, чай, побрезгуешь?
— Вона куды докатились. Рабочий класс — не кошка. Его плотвой не прокормишь. Куда ты, партийный секретарь, глядишь?
— Бывший секретарь.
— Ничего. Злей будешь. Давай хоть плотвы… Где она у тебя? Да, докатилися… В кооперации керосинок и тех нету! В гражданскую войну этого дерьма было — завались, а нынче за керосинкой в Самару едут. Куда годится? Надо выручать государство, а не разводить контрреволюцию про соевую колбасу.
— Ты тоже рабочий класс. Чего же не выручаешь?
— Друг на дружку будем кивать — товару не прибавится. А если углубиться в ту же керосинку — ничего страшного она не представляет. Керосинка собирается из четырех ерундовых частей. На самом верху конфорка. А что такое конфорка? Мура. Круглый чугун. Под конфоркой стояк со слюдяным окошком. Под стойкой ревизуар с двумя дырками.
— Резервуар, — поправил Роман Гаврилович.
— А я что говорю? Я и говорю — ревизуар. Для керосина. Обратно мура. Кровельное железо. Вот четвертая часть — щелевая горелка. Каретка, вроде как в керосиновой лампе — фитили легулировать. Я бы ее сам собрал, да материала нету. На каждую керосинку требуется два медных гвоздя-регулятора и зубчатые колесики. А где я меди добуду? Из меди ноне пятаки штампуют. Вот как бы мы наладились нарезать стержни с зубчаткой, дело пошло бы валиком…
— Постой, постой. Кто это мы?
— Вот голова! Битый час толкую, а он ушами хлопает! Мы — это я да ты. Ребят наймем медные детали обтачивать, а на нашу долю — каркас загинать да красить…
— Ты это как, свояк, всерьез?
— Как хошь, так и понимай.
— Понимаю всерьез. Мы, значит, будем тебе керосинки собирать, а твоя доля — конфорки накладывать.
— Моя доля самая рисковая — сбыт.
— Так я тебе всерьез и отвечу. Хотя мы и висим на красной доске, а план по ремонту локомотивов за май месяц мастерские завалили. В июне, похоже, тоже завалим. Если в такой обстановке я поставлю вопрос о керосинках, как думаешь, куда меня пошлют?
— Зачем вопрос становить? Ты же не становишь вопроса про ребят, которые у тебя в цехе зажигалки из патронов паяют? Переключил бы ты их на сурьезное производство. Оне бы побольше заработали.
