Отчеты механика, кстати, по сравнению, например, с докторскими, еще приличные. У дока вообще полная белиберда. Он сначала всем анкеты подсовывает, в которых не вопросы, а просто смех. Например, на какой цвет глядя, хочется спать, а на какой – плакать! Ну не бред?! Или еще хлеще: снятся ли подводнику Баринову в походе эротические сны? «Ага! Сейчас я вам так и рассказал, какие сны мне снятся! Чтоб ржали все потом во главе с доком!»
Док – еще то чудило. Знает, что на его вопросы все от балды отвечают, а он по-серьезному отчет по этим ответам строчит. А там, наверху, их с еще более серьезными рожами изучают. Им невдомек, что тут не эротикой, а порнографией пахнет. А как все это назвать, если дизель сломался и с ним целый месяц всем коллективом трахались?! Это, если культурно анкету доктора заполнять, уже по-честному надо писать – «групповой секс на рабочем месте». Причем не во сне, а наяву.
В общем, неделя у Баринова ушла на отчеты и прочие формальности, которые утомили его насмерть. И когда он на заснеженном вокзале в Мурманске погрузился в поезд, идущий в Ленинград, ему хотелось только одного: вытянуться на нижней полочке и под усыпляющий стук колес продремать все эти тридцать с лишним часов пути.
Питер встретил его серым и хмурым небом. Липкий снег валил из туч, будто там, наверху, кто-то очень хулиганистый порвал безразмерную подушку с перьями, и перья эти сыпались и сыпались, укрывая серые дома и гранитные набережные белым.
Илья послушал себя: Север потихоньку отпускал душу подводника Баринова Ильи Александровича. Он возвращался в свой родной город, который был совсем не серым. Это для приезжих в зимнем Ленинграде нет иной краски. А для Баринова он был голубой и желтый. А еще – охристый и золотистый. И он знал, что, как только кончится в небесной «подушке» это снежное «перо», проглянет между крышами удивительная ситцевая синь, которую протыкают легко золотые иглы – шпили и купола.
– Привет, Питер! – сказал тихонечко Илья Баринов, ступив на площадь перед вокзалом. И тут же услышал, как прямо в ухо кто-то шепнул:
– Сапоги зимние финские женские, все размеры...
– Что? – не понял Илья, поднимая глаза на парня, который топтался возле него.
– Сапоги зимние финские женские, все размеры... – еще раз терпеливо повторил фарцовщик. – Цвет – белый.
Про такие или похожие на такие давным-давно с восторгом рассказывала ему Алла. Очень уж понравились они ей тогда на жене моряка.
Стоя в грязной подворотне, Илья крутил в руках изящный сапожок, мял кожу, вжикал туда-сюда блестящей «молнией». Размер вроде нужный. Была не была...
