Она и сама первый раз с таким чувством отправлялась в этот город. Ей казалось, что это не просто расхожее выражение, а некая граница, делящая жизнь каждого человека на две части: до Парижа и после. И сама она тогда страшно боялась этого «после». Боялась, что ставший ей таким родным Питер померкнет от сравнения его с блистательной французской столицей.
К счастью, этого не произошло. А как раз наоборот. Даша просто увидела совсем другой город, абсолютно не похожий на Петербург. Один – старый, другой – юный, один – тесный, другой – просторный, один – с горбатыми улочками на окраинах, влезающими на холмы, со спиральными переулками, другой – прямолинейный, словно расчерченный по клеточкам школьной тетрадки, один – с мрачными средневековыми строениями, другой – с воздушными дворцами Петровской эпохи. И эта разница была такой, что Даша мгновенно поняла: Париж никогда не заменит ей Петербург. Это просто совершенно разные города, оба по-своему величественные и уникальные. Так что она, увидев Париж, не умерла. Как раз наоборот: ей еще роднее стал Питер.
И все-таки она немного завидовала всем этим восторженным людям, которые спешили на первую встречу с Парижем. Она-то уже успела немного узнать и понять этот город. И сетования туристов по поводу того, что едут они в Париж не в очень привлекательное время – в конце марта, – ей было немного смешно слышать. Она была в этом городе несколько раз и в разное время года. И ничего более красивого, чем просыпающийся от европейской зимы город, она во Франции не встречала. Это было удивительное время, когда в Париже не было толп туристов, когда, смешавшись на улице с настоящими парижанами, ты начинаешь по-особому чувствовать здешний ритм и сам ненадолго становишься его жителем.
Словом, в это время года, когда в Питере зима еще вовсю скалится с крыш домов ледяными сосульками, в Париже стоит настоящая весна, а на Лазурном Берегу и вообще не ниже плюс пятнадцати по Цельсию! Интересно, в Париже вообще-то бывают сосульки или нет? В Питере для Дашки в ее прошлой дворничьей жизни это были очень суровые дни, когда дядя Петя забирался на крышу и скалывал лед. Дашка должна была стоять внизу и распугивать прохожих дома, чтоб они нечаянно не попали под артобстрел. Дядя Петя громко орал с верхотуры: «Па-а-а-абер-р-р-регись!», колошматил палкой по основанию сосулек, и они с грохотом падали вниз. Когда ледяха попадала в водосточную трубу, грохот был особенный, какой-то музыкальный!
