Это была дивная ночь. Я и не подозревал, что знатные дамы могут быть такими раскованными и страстными. Партнерша моя не пожалела ласк, словно сама упиваясь ими. Имя ее Одавэна, загадочное, как она сама, чарующее, словно летняя ночь с ароматами трав и цветов. Эва! Да так я, пожалуй, из бродяги стану поэтом. Хотя одно другому не мешает: все поэты — те же бродяги. Но ум мой слишком насмешлив, душа цинична — нет, не бывать мне поэтом. Но любовницу свою я, наверное, долго буду помнить. Только одно отравляло веселье: время от времени проскакивала мысль о муже красотки. Слуг она, хитрым образом, удалила, но мужья — такая штука — они всегда неожиданны, как летняя гроза. А ввязываться в новую драку мне не хотелось. Вообще, я по природе, очень миролюбивый человек, лишь под влиянием обстоятельств вынимающий клинок из ножен. Вся эта трубадурская чушь о рыцарях — полночный бред пьяных идеалистов. Рыцари по сути своей — самые практичные расчетливые ребята, которым убить — раз плюнуть, но они предпочитают видеть в этом определенный смысл. Но если кому-то хочется верить в сказки — пускай верит.
Итак, я не был в душе рыцарем из стихотворения возвышенным и идеальным: в душе моей жил расчет, именно поэтому я влезал в разные глупости гораздо чаще, чем того требовала необходимость.
Зато, надо полагать, я оказался хорошим любовником, ибо дама моя вздыхала, что есть мочи на шелковых простынях, и провожала меня к окну столь томным взглядом, что я снова чуть было, не очутился в ее объятиях. В награду за восхитительную ночь мне был подарен, снятый с ее прелестной груди, медальон. Она сама надела своими нежными ручками его мне на шею. Мы с большим сожалением расстались.
Я спустился все тем же способом: по веревочной лестнице.
Ночь была на границе своих владений. Она будто затихла перед полным отступлением, словно медлила: уходить — не уходить. И все было в ожидании этого момента: ставни, чтобы заскрипеть, петухи, чтобы загорланить, коровы, чтобы замычать, девушки, чтобы надеть свои кружевные косынки — мир ждал пробуждения.
Я устало присел на кромку дороги. Эта ночь измотала меня.
Я тупо разглядывал конверт, тихо рассуждая вслух:
— Если я снова пойду туда, то, скорее всего, опять вернусь в то место, где меня поджидает Фендуко.
Что делать? На мгновение я почувствовал себя полным болваном. И поверьте: это чувство — не самое приятное в мире. Как же мне доставить треклятое послание.
Я сел и призадумался: что же делать? Ясно уже, что с письмом дело нечисто. В тот момент я как будто понял, что не один раз появлялся в игорном доме, но Фендуко воспринимал каждое мое появление по-новому, как впервые.
