В понедельник на четвертом этаже Главного корпуса, у аудитории под номером 412, было довольно многолюдно.
Паша, честно говоря, здесь раньше никогда и не был. Ему уже сказали, что эта аудитория специально отремонтирована и подготовлена для всяких солидных заседаний, и, что вполне естественно, простых студентов сюда не пускают никогда. От этого у Грачева появилось острое желание посмотреть на то, что находится внутри загадочного помещения.
Пока же он разглядывал собравшихся. Двух девчонок с экономфака он не знал, два парня ему были знакомы, но только шапочно. Всех остальных он видел в первый раз. Были солидные мужчины в костюмах и галстуках, были мужчины, одетые попроще, пара женщин делового вида, еще трое в цветастых платьях, молодой парень в джинсовом костюме. Тридцати человек, как обещал декан, не набиралось, но все-равно народа было приличное количество.
Внезапно легкое броуновское движение по коридору серьезно ускорилось, пронесся шепот — «Идут, идут» — будущие слушатели как по команде выстроились вдоль стенок, и к дверям аудитории беспрепятственно подошла группа из четырех человек, в которой Паша узнал только одного ректора.
Дверь распахнулась, поток солнечного света, льющийся через окна аудитории, осветил доселе мрачный и темный коридор, и люди гуськом потянулись за руководством.
Паша, наконец-то, смог увидеть, чем данная эксклюзивная аудитория отличалась от тех, где у них проходили обычные занятия.
Первое, что ему бросилось в глаза, была мебель. Столы и стулья были совершенно новые и чистые. На них было просто приятно смотреть. На окнах были красные шторы. Чистые красные шторы, которые дышали не темнотой, пылью и затхлостью, и солнцем и свежестью.
На полу лежал новенький паркет. На таком паркете новые кожаные туфли Паши Грачева издавали чудесный скрип.
Доска на стене также была новой. Но такие доски Паша уже видел, когда еще учился в школе. Зеленого цвета, с откидывающимися боковыми ставнями. Кто-то говорил ему, что такие классные доски делают в ГДР. Такие доски были и в новых корпусах института. Однако нельзя было не заметить, что доска в этой аудитории была именно новой, может быть, даже еще ни разу не использованной.
Пока Паша разглядывал обстановку, все уже почти расселись. Грачев опомнился, и занял место рядом с одним из парней.
Все расселись и замолчали.
Ректор прокашлялся.
— Товарищи, — начал он свою речь, — я, кто меня не знает, ректор нашего сельскохозяйственного института, Гаврилов Петр Кузьмич.
