К 1998 году группа албанских повстанцев, Армия Освобождения Косово (АОК), усилила нападения на сербскую полицию, а албанское гражданское население страдало от ответных мер сербской полиции. Я возбудила дело против албанцев в Швейцарии, которые путем рэкета собирали деньги на приобретение оружия для АОК. Мы вели слежку за двумя грузовиками, полными оружия, пока итальянские власти не задержали их на своей территории. В Швейцарии у меня под арестом находилось несколько албанцев, связанных с торговлей оружием. Но я не могла продолжать следствие, так как никакой помощи от Косово или Сербии мы не получали, и потому не могли выяснить, куда пойдет оружие из Швейцарии и как оно будет использовано. Я послала своего заместителя в Приштину для проведения расследования. В ответ мы получили от албанцев одни угрозы и никакой информации, которую можно было бы использовать как доказательства.
К концу 1990-х годов отношение ко мне банковского сообщества Швейцарии стало меняться, по крайней мере, с внешней стороны. Думаю, некоторые начали понимать преимущества работы банков в правовых Рамках, не допускающих отмывку денег и другую деятельность, связанную с мафией. Деловые отношения с преступниками подрывают доверие к законному бизнесу, особенно к банкам и юристам, а на репутации Швейцарских банков при каждом разоблачении их связи с наркоторговцами и другими представителями организованной преступности оставалось пятно. Сегодня Швейцария — одна из ведущих стран мира в области противодействия отмыванию денег в банковской сфере. Продолжение борьбы зависит только от политической воли.
В 1998 году корреспондент журнала Time спросил меня, о какой работе я мечтаю. «Хочу стать главным обвинителем Международного уголовного суда», — ответила я. Недавно был принят Римский статут, договор, учреждающий Суд, но пройдут годы, прежде чем первый постоянный международный суд по военным преступлениям откроет свои двери. Я никогда не стремилась стать главным обвинителем трибуналов, учрежденных ООН для привлечения к суду лиц, ответственных за военные преступления в Югославии и Руанде, а предполагала служить в должности швейцарского прокурора до самой пенсии. В июне 1999 года, пока мои сотрудники собирали информацию по делу высокопоставленного швейцарского военного, обвиняемого в коррупции, мне позвонил Якоб Келленбергер, госсекретарь Швейцарской конфедерации (сейчас он занимает пост председателя Международного комитета Красного Креста). Келленбергер спросил меня, согласна ли я, если правительство Швейцарии выдвинет меня кандидатом на должность Главного обвинителя Гаагских трибуналов. Я не возражала, но дала согласие в уверенности, что никогда не получу эту должность. Однако такой шаг был нужен Швейцарии, абсолютно нейтральной стране, десятилетиями не вступающей в ООН, которая в очередной раз пыталась снова влиться в мировое сообщество. Келленбергер подтвердил мои мысли: «Шансов, правда, у вас почти нет, так как Швейцария не является членом НАТО или Европейского союза».
