Рианнон смотрела на него таким долгим внимательным взглядом, что в его душе зародилась надежда, будто она и вправду прислушивается к его словам. Но едва она открыла рот, как он понял, что глубоко заблуждался.
— Если бы я действительно явилась в замок, чтобы спеть для тебя в приватной обстановке, ты стал бы меня слушать?
Он ударил ладонью себя по лбу.
— Ты не слышала ни слова из того, что я сказал, не так ли?
Она сделала неопределенный жест рукой.
— Ну конечно, слышала. Тебе не нравятся мои рискованные предприятия. Тебе не нравится мое поведение. Без сомнения, тебе не нравится и то, как я одеваюсь.
— На людях, Рианнон, тебе бы не помешало носить чуть более закрытые вещи, чтобы не привлекать ненужного внимания. Это для твоего же блага.
— Я так и знала. С чего же мне начать, Роланд? Сшить платье из мешка для картошки, чтобы угодить тебе? — Ее голос становился все пронзительнее, он звенел от гнева. — А при ходьбе мне, очевидно, следует сутулиться, чтобы не был заметен мой рост? Или мне следует остричь волосы? Думаю, они сильнее всего бросаются в глаза. Что скажешь? — Рианнон заметалась по комнате, яростно выдвигая ящики комода, открывая дверцы шкафов и крышки сундуков.
Роланд схватил ее за плечи и развернул к себе лицом.
— Прекрати.
— Нет. Где-то здесь должны быть ножницы, я уверена. Я даже предоставлю тебе право обрезать мои волосы. Только…
Он потряс ее.
— Перестань. Ты отлично знаешь, что я не это имел в виду.
— Нет, не знаю. Я совсем тебя не понимаю. Если я оденусь, как вдова на похоронах, захочешь ли ты меня тогда, Роланд? Если я внезапно превращусь в скромницу, краснеющую по поводу и без, сочтешь ли ты меня желанной тогда?
— Хочешь знать, насколько я нахожу тебя желанной? — Роланд сверлил ее глазами, и его ярость, смешанная со страстью, перевесила здравый смысл. Он понимал, что должен отпустить ее и покинуть комнату до того, как она заведет его слишком далеко. Зверь внутри него неистовствовал, раззадоренный его гневом, страхом за нее и всепоглощающим желанием.
Запах Рианнон преследовал его, воскрешая события вчерашнего дня, когда она лежала перед ним обнаженная. Когда он поцеловал ее, то, казалось, пробудился ото сна. Он вспомнил, как налились ее груди в ответ на прикосновение к ним его губ. Плотский голод доводил зверя до полного помешательства, заставляя сотрясаться все его тело.
— Хочешь знать, насколько сильно я хочу тебя? — снова спросил он. Поймав взгляд ее сияющих глаз, он понял, что битва со зверем проиграна.
