— Что вы придумываете! Это была примитивная, насквозь фальшивая, дешевая потаскуха!
Мацари смотрел на нее с удивлением:
— Мы говорим об одной и той же женщине?
— Возможно, вас и моего брата ей удалось провести, только не меня. Я ее раскусила. Гонялась за брюками, от них она прямо дурела.
— Изабелл, милая, — мягко заговорил Мацари. — Это ваш любимый брат и единственный родственник. Естественно, он для вас совершенство. Но, поверьте, Мона влюбилась в него как школьница. Джас это понимал. Он знал также, что рано или поздно ее блажь улетучится, и тогда ей захочется, чтобы все было опять по-прежнему, чтобы ее дорогой муженек-папочка обеспечивал ей место в обществе. Джас прекрасно понимал, что с вашим братом она надолго не останется. Оба они мечтатели. Оба прекрасные, чуткие, но для настоящей жизни еще не доросли. Джас смотрел на это сквозь пальцы, он ведь в конце концов старше на двадцать шесть лет. А Мона ничего не скрывала: хотела свободы, хотела немного собственных денег. И хотела выйти за вашего брата.
— Ей просто хотелось с ним переспать — и только!
— Это ведь вполне естественное следствие романтической любви, милая.
— Перестаньте называть меня «милая»!
— Тогда вот что, мисс Уэбб. Перестаньте судачить о том, в чем ни черта не смыслите.
— Что вы имеете в виду?
Он с любезной насмешкой ответил:
— Те, кто следит за нравственностью в литературе, в большинстве своем невежды.
До нее дошло моментально. Она пыталась изобразить возмущение, но это скорее было похоже на бегство. Изабелл хлопнула дверью.
— Я потерял так уже многих клиентов, — заметил Мацари.
— У нее это пройдет.
— А я нарочно ей врезал. Слепого или глухого ведь не станешь упрекать за физическую ущербность. Но она такая разборчивая недотрога, что, пока ее разогреешь, состарится для этих радостей. Очень печально. И еще хуже станет, когда ей придется смириться со смертью брата. Если вы здесь не рассказывали басни, то, думаю, его уже нет в живых.
— Скорее всего нет.
— И вашей мисс Уэбб придется нелегко. Невротики и ненавистники секса переносят такие утраты тяжелее.
— Надеюсь, постепенно и понемногу она свыкнется с той мыслью, может, даже переживет благополучно. Все мы психологи-любители. Да, безмерное обожание брата. Но сколько горечи замешано в это обожание? Впрочем, это не моя забота. И вообще это меня не касается. Можно бы и вернуться туда, откуда прибыл.
— Но вас все это разозлило, правда?
— Что ж, разозлило. Эти идиоты по-прежнему воображают, что я все выдумал. Не могли бы вы коротко охарактеризовать этого Бакльберри?
