Убрав ногу с кресла, он нагнулся вперед.
— Мистер Макги, мы с ее отцом двадцать лет пахали как лошади, чтобы выйти в люди. А потом он мне ее оставил, повесил на шею. Мне и в голову не приходило жениться на ней. Когда девять лет назад я выгребал ее из Парижа, она была на краю. Ничего более жалкого вы не видели. Крупная девушка, она тогда исхудала, весила сорок пять килограммов. Стала истеричкой — крик, визг, вообще не понимала, где находится. Сначала я не очень встревожился, но, когда представил, что подумал бы Кэб, стало совестно. Отвез ее в Швейцарию, поместил в хорошую лечебницу и подождал, пока ее привели в порядок. А что дальше? Опять спустить ее с цепи? Снова капризы, сумасбродство? Очень быстро она снова опустилась бы на дно со своими сомнительными знакомыми. Ну, я поступил так, как мне казалось разумнее. Пристегнул к ноге единственным доступным способом, женился и привез сюда, домой. Восемь лет все отлично срабатывало, лучше, чем можно представить. Знали бы вы, как она умеет пудрить мозги. Смотрите на нее, слушаете сладкие речи и воображаете, что перед вами спокойная, разумная женщина. Если вобьет себе в голову, сумеет убедить, что черное — это белое. Но по сути своей она по-прежнему осталась сумасбродным ребенком со взбалмошным характером. А в последнее время она вся как на иголках. Я держал ее в спокойной пристани приличной жизни. Приятель, я уже стар для того, чтобы выходить из себя оттого, что она поваляется с тем профессором. Огорчает меня это, противно даже, но я стараюсь ее понять. Признаюсь — сделаю из ее очаровательной задницы котлету, когда приведу назад, но ей это пойдет на пользу, она поймет, что вела себя плохо. Любой охотнее заплатит дань, чем станет жить с чувством вины. Моя гордость не пострадает, если все уладить. Вы не знаете, парень, и она тоже не понимает, что без меня она конченый человек. Я должен ее остановить, прежде чем она опять пойдет ко дну. Надеюсь, теперь вы нам скажете, куда они нацелились.
Я не знал, что ответить. Было ясно, что он неглуп, но не хотелось верить, что разыгрывал представление, зная, что она мертва. В раздумье я встряхивал остатки льда в стакане, а Фред Бакльберри забросал меня вопросами:
— Они что — достали документы или собираются через Хуарес махнуть в Мексику? Или направились самолетом на запад? В Калифорнию?
Не отвечая, я допил виски и пристально посмотрел на Джаспера Йомена.
— Ваша семейная жизнь меня не касается, мистер Йомен. Сегодня днем, в 14.25 я стоял рядом с вашей женой. Кто-то выстрелил из тяжелого, дальнобойного ружья, попал ей в шею сзади, и она умерла раньше, чем ударилась лицом о землю.
