Он умолк, недовольно поморщившись.
Карла, удовлетворив любопытство, вновь уставилась на поленья, которые выбрасывали оранжевые искры.
Люк присел рядом, поднял с пола пустую кружку, покрутил в ладонях.
— Мам, тебе в самом деле надо поесть. Айрин Флак говорит, целый день не ела. Давай, я чего-нибудь принесу.
Карла горестно улыбнулась, протянула тонкую руку, взъерошила сыну волосы.
— Ничего не хочу, милый.
— Надо! — настаивал он.
— Ну, стаканчик виски пойдет, — согласилась она.
— Только под закуску. Слушай, я омлет приготовлю, честно. И заодно пару тостов.
— Ох, Люк! — Карла сдавленно рассмеялась. — Какой ты заботливый… Все перевернулось вверх дном. Это я должна вокруг тебя суетиться после такого, не говоря уже о долгой дороге и спорах с полицией… Я никуда не годная мать.
— Эй! — возразил он. — Ты самая лучшая. Знаешь, я не ребенок.
— Знаю. Кажется, только недавно разъезжал по саду на трехколесном велосипеде, маленький мальчишка… Ладно. Не буду тебе досаждать воспоминаниями о детстве. Хотя никто не слышит… — Она закрыла лицо руками и глухо повторила: — Никто…
Люк поднялся, присел на ручку ее кресла, обнял загорелой рукой худенькие плечи.
— Я слышу.
Посидели в молчании, потом Карла спокойно сказала:
— Согласна на омлет. Мы с тобой оба должны поесть. Только сначала виски.
Он рассмеялся, хлопнул ее по плечу.
— Договорились.
После еды Люк составил посуду в раковину до утреннего прихода миссис Флак, налил матери еще выпить.
— Ничего, — сказал он. — Не стану тебя спаивать. Это вместо снотворного. Хлопни и спать ложись.
Карла поднесла стакан к свету, и виски засветилось расплавленной бронзой.
— Хлопнуть? Милый мальчик, это драгоценный отцовский восемнадцатилетний «Маколлан». К нему надо относиться с почтением.
Люк усмехнулся и сел рядом с ней. Поленья почернели, превратились в хрупкие скелеты, окаймленные белым пеплом, которые с легким вздохом рассыпались на угли. Карла покачивала стакан, наблюдая за колыхавшейся жидкостью.
— Дорогой, мы должны поддерживать друг друга. У нас очень тяжелое время. Нет, дай договорить. Нам надо держаться. Смерть твоего отца, такой страшный конец… — Она помолчала и продолжила: — Это означает, что к дому, ко всем его обитателям будет приковано пристальное внимание. Ужасно. Я имею в виду не полицию, которая будет шнырять и разнюхивать. Я говорю о прессе, фотоаппаратах и телекамерах. Мы лишимся возможности свободно выйти из дома и войти обратно. Не сможем с людьми разговаривать. — Карла нахмурилась. — Я решительно поговорю с Айрин Флак завтра утром. Предупрежу, чтобы не болтала.
