— Ничего страшного. — В ней заговорила совесть. — Все равно время краденое. Я должна была уехать только завтра в середине дня. Улизнула пораньше. Как прошла неделя?
— Скучно. А твои курсы?
Она призадумалась.
— Как обычно. Группа в целом хорошая, хотя большинство соблазнилось свободной неделей без особых обязанностей.
— Ну, и ты отдыхала бы.
Он шагнул к стойке с винами.
— Мне пришлось потрудиться, готовиться… — Глядя, как он выбирает вино, вопросительно предъявляет бутылку, Мередит не стала заканчивать фразу. В конце концов, кого это интересует? Она свое дело сделала. — Отлично. Это годится. — Она закинула руки за голову, потянулась, как кошка. — Уик-энд начинается! Во всяком случае, я спокойно доехала, без всяких задержек. Завтра было бы хуже в пятничном трафике. Почти все слушатели, что сегодня уехали, ссылались как раз на дорожные пробки.
— Вот что я тебе скажу, — начал Алан, вкручивая в пробку штопор. — Дай мне двадцать минут принять душ, переодеться, и мы с тобой отправимся в новый греческий ресторан. Очень хвалят.
— Звучит неплохо. Не спеши. Конец недели наш! Только ведь ты завтра работаешь?
Алан сморщился:
— Конечно. Смогу удрать к ланчу. Постараюсь. Придумаем что-то особенное, необычное. Вырвемся из рутины.
Мередит передернулась. Рутина — ужасное слово. Жизнь становится предсказуемой. Тридцать шесть лет ей удавалось успешно избегать бездны, и теперь перспектива упорядоченного существования без всяких сюрпризов неизменно вгоняет в дрожь. Это ощущение подкрепила и роль, игравшаяся в последние дни.
И она сказала, больше для собственного ободрения, чем ради информации:
— Я сегодня нарушила правило. Подсадила попутчика.
В Алане проснулся полицейский.
— Весьма опрометчиво, — сказал он, насупившись.
— Девушку.
— Насилие не мужская прерогатива. Девушки нынче становятся хуже парней, — мрачно уведомил Алан.
— Девушка привлекательная, с культурной речью… направлялась в Тюдор-Лодж.
Он насторожился, поставил откупоренную бутылку.
— И голосовала на дороге? Должно быть, студентка, подружка юного Люка.
— Я так и спросила, она опровергла. Удивила меня. Впрочем, может быть, соврала. — Мередит поразило это сорвавшееся с языка замечание, и она поспешила его оправдать: — Мне показалось, что она колеблется перед ответом. Вообще довольно странная, только выглядит потрясающе, с великолепными волосами. Весьма самоуверенная, даже чуточку высокомерная. — Она скорчила гримаску, извиняясь за старомодное слово, но иначе не скажешь. — Чересчур величественные манеры для молоденькой девочки, — объяснила она, рассеянно поправила короткие темные волосы и задумчиво добавила: — Должно быть, из грузовика вылезла.
