– Уже нет, – обронил я и внимательно на него посмотрел.
Ир насторожился.
– Ты… что-то сделал?
– Экспериментальная технология протыкания пространства-времени. Не был бы ты на ножах с Лучистым, мог бы узнать массу полезного. Он талантлив, как бы не был тебе неприятен в плане личных качеств.
– Он собирался силой меня поцеловать, только затем, чтобы убедиться, что я – это я! – воскликнул Ир негодующе.
– Да. А в итоге тебя поцеловал Андрей. Но, судя по всему, твое мерцание было совсем не против.
– Я и сам теперь совсем не против, если он меня поцелует, – вдруг огорошил меня мой секретарь и, резко встав, отошел к окну.
Встал ко мне спиной. Если бы он все еще был эльфом, уши бы у него покраснели, но нет, судя по всему, у мерцающих смущение было схоже с человеческим, поэтому он таким нехитрым способом попытался спрятать от меня свои пылающие щеки. Мальчишка! Но я не ожидал от него такого, совсем не ожидал. Ведь мне было прекрасно известно, как свысока он смотрел на женщин, не говоря уж о мужчинах, в которых всегда видел потенциальных соперников и не упускал случая принизить всеми доступными ему способами. Поэтому они так и не смогли сойтись с Лучистым, несмотря на то, что я возлагал большие надежды на их плодотворный тандем. Оба были гениальны в своих областях, но так и не захотели научиться работать вместе.
– Ир – это не смертельно, как мне кажется.
– А мне кажется, ты подобные отношения никогда не одобрял.
– Разумеется. Мне еще не хватало, чтобы наши студенты раньше времени узнали об этой стороне жизни.
– Не успев завести потомство, так? – он глянул на меня через плечо.
– Ирирган?
Мерцающий снова отвернулся к окну.
– Значит, Андрей угадал. Но ты, похоже, не учел, что у темных такие связи в порядке вещей. Они вообще предпочитают любить существ одного с ними пола.
– У них другое отношение к семье и браку. Несмотря на всю свою любовь, они не забывают о потомстве.
– Это да, – Ир вздохнул. – Командоры теперь вместе. Судя по всему, тебе еще никто не донес сию новость.
– В том самом смысле вместе?
– Да.
– И Андрей, как я понимаю, им в этом поспособствовал?
– Они счастливы. Только ты прав. У Мурки взрослая дочь и, вполне возможно, есть еще дети, а Барсик… – он запнулся, вздохнул, махнул рукой. – В общем, ты понимаешь.
– Понимаю и еще поговорю с ними. Но мы, как мне казалось, говорим с тобой об Андрее.
– Да, продолжай, – бросил мне секретарь.
Я мог бы осадить его за этот повелительный тон, но не стал, осознав, что мой славный мальчик весь на нервах. Будь он моим сыном – я бы обнял его, но теперь я даже не уверен, что он сирота, как значилось в его документах при поступлении. Почему-то эта мысль меня огорчает, хотя должна бы радовать. Ведь тогда он знал тепло семейного очага, а не провел детские годы в одиночестве и отчаянии.
