К концу рабочего дня Дашфорд и я были на последнем издыхании от беготни туда-сюда по распоряжениям то старшей сестры, то старшей сиделки. Мы буквально ползком покинули наше дежурство. Линда явно куда-то торопилась. Мне стало интересно, что она делает по вечерам. Ее никогда не видели ни в комнате отдыха «Бастилии», ни в гладильной, в конце концов она даже не играла в настольный теннис и не слушала музыку. Должно быть, она влюблена, думала я, хотя для влюбленной она была слишком спокойна.
Тем же вечером, уже лежа в постели, я услышала, как маленький камешек звонко стукнул в мое стекло. Выскользнув из-под одеяла, я раскрыла окно. За пеленой дождя у противоположной стены я с трудом различила неясные очертания женской фигуры.
— Дженни, это я — Линда! Будь ангелом, впусти меня!
— Но как? — спросила я ее.
— Тише! Сестру-смотрительницу разбудишь! Ты просто спустись вниз и открой входную дверь, только смотри, не попадись!
Кое-как натянув халат, я отправилась в рискованное путешествие вниз по лестнице. Главная дверь всегда запиралась в одиннадцать часов, и опоздавшие должны были звонить в звонок и выслушивать гневные тирады сестры-смотрительницы.
Я знала, что ее комната находится в углу холла. Если бы она меня услышала, в неприятную историю попала бы не только Дашфорд, но и я!
Я осторожно прокралась к двери и отперла замок. Линда проскользнула внутрь, и мы вдвоем побежали наверх. Оказавшись у себя, я очень надеялась получить какие-нибудь объяснения, но она только поблагодарила меня за помощь.
На следующее утро в женском хирургическом отделении все было довольно мирно и спокойно. Миссис Аллен благополучно поправлялась, ее проблемы, похоже, были улажены. Миссис Джойс, которую я про себя называла «птичницей», потому что она прикармливала на подоконнике воробьев, чувствовала себя гораздо лучше после операции на почках. Тяжелых случаев не было, время шло спокойно и однообразно.
Однажды после работы мне вдруг захотелось побродить по холмам Райминстера. Гуляя, я собрала большой букет нарциссов и с удовольствием вдыхала их пьянящий аромат.
Внезапно около меня затормозила машина, и в окне показалось оживленное лицо доктора Коллендера.
— Добрый день, сестра, — приветствовал он меня. — Прекрасный день, солнце светит. А нарциссы для кого? Для сестры-смотрительницы? — пошутил он, открывая для меня дверцу машины.
Я засмеялась:
— Нет, для миссис Литтл.
— Она скоро отправится домой. Это что, подарок ей за то, что она была хорошей пациенткой?
