— Он уже… получил деньги? — спросила слабым голосом.
Обернувшись, тот пристально посмотрел на неё.
— Значит, вы знаете о деньгах, — тихо проговорил он. — И вы, и ваш муж знаете о деньгах…
— Ли не знает…
Люсиль осеклась, прочитав в его глазах страшный приговор. Резко повернувшись, кинулась к ящику с кухонными ножами, судорожно хватаясь за них, но огромная кожаная кисть внезапно обхватила, стиснула шею, оборвав ее сдавленный вскрик. Оторвав от ящика, он ударил ее головой о блестящий угол плиты. Страшный удар она еще ощутила, почувствовала, как он рассек лицо до кости, но потом уже была далеко от того, что последовало, у нее теперь не было тела, костей, настал великий сон, в котором ее поднимали и ударяли о плиту. Падала в мягкую, взвихренную белизну зимнего снега, летя сквозь холодный сумрак в темную, чернеющую бездну…
Доктор Элиас Хогтон, похоронив жену, проживал у дочери, муж которой был директором процветающей компании, в современном особняке на западной окраине города. Ему принадлежало целое крыло дома, представлявшее собой квартиру из нескольких комнат, кухни и ванной, с отдельным входом.
Доктору Хогтону было лет семьдесят. До ухода на пенсию заведовал кафедрой английского языка в университете штата. Когда открыли Бруктонский колледж, он согласился прервать заслуженный отдых и принял предложение, заключив контракт на два года, которые превратились в пять. Три года назад именно он принимал Бронсона на работу.
Сначала Ли не понимал, почему Хогтон считается настолько незаменимым, что его отозвали с пенсии. Он ему показался старым чудаком — непредсказуемым, заносчивым и вздорным. Занятий вообще не вел. Свой красивый, современный кабинет превратил в берлогу, полную бумаг, заметок, книг, с незадвинутыми ящиками и распахнутыми шкафами. Возглавлял кабинет из девяти преподавателей, но казалось, его вовсе не интересовало, как учителя, ассистенты, заезжие профессора проводят свои занятия. Специальностью старика был Чосер[1], и любой разговор с роковой неизбежностью превращался в чосеровские наставления. На школьных заседаниях он всегда вроде бы подремывал.
Однако со временем Ли начал понимать, что под внешней чудаковатостью скрывается могучий талант организатора. Хогтон обладал блестящей способностью совершенно незаметно и ненавязчиво заинтересовывать, увлекать сотрудников. Как-то получалось, что каждому доставались именно те обязанности, которые он выполнял с удовольствием и наилучшим образом. Его подчиненные по непонятным причинам не разбивались на враждующие клики, как среди других предметников. Члены его кабинета вносили практичные, деловые предложения, а затем неожиданно для себя обнаруживали, что основой идеи оказывалось какое-нибудь небрежное замечание доктора Хогтона. Благотворительные стипендии доставались студентам, наиболее в них нуждавшимся. Успеваемость по английскому языку оставалась неизменно высокой без особых усилий со стороны преподавателей. А когда на заседаниях доктор Хогтон пробуждался от дремоты, его ворчливые предложения всегда оказывались уместными и после обсуждения обычно принимались.
