— Почему ты сам не займешься этим?
— Потому что мне трудно достать паспорт для выезда. И нет законного предлога для деловых поездок. А у тебя с Катоном есть акции Панамской пароходной компании и двух небольших южноамериканских авиалиний.
— Откуда, черт побери, тебе это известно?
— Ого, Пол, впервые услышал, как ты выругался. Пусть тебя не волнуют источники моих сведений.
— Те акции практически ничего не стоят.
— Но они у тебя есть.
— Разве не может кто-нибудь из твоих… сообщников выехать из Штатов?
— Вокруг этих денег, Пол, царит какой-то суеверный ужас. Неразумный, согласен, однако так обстоят дела. Мой приятель, который готов их спустить, три месяца назад был во Франции. Захватил с собой пятьдесят тысяч, но извелся от страха и привез назад нетронутыми, а весь горячий улов перепрятал в надежное место. Надеюсь, ты достаточно трезво смотришь на жизнь и не страдаешь суеверностью?
— Сколько получишь ты?
— Десять процентов.
— Почему бы ему не забрать весь улов и не переселиться куда-нибудь в другие края?
— Он патриот: ему нравятся молочные коктейли и кондиционеры. И ведет еще кое-какие игры. Устраивает?
— Я… должен подумать.
— Не упусти шанс. Деньги достанешь?
— Не сразу. В данный момент вряд ли. Может, вместе с Катоном сложимся, если он согласится.
— Согласится, если соображает, как ты, Пол. Я так и сказал месяц назад своему приятелю: нужно продать кому-то из легальных. Здесь чересчур рискованно пускать их в дело. Тысячи три, может, истратишь, а потом какой-нибудь буквоед в окошечке банка сверится со списком. Когда начнется охота, ты и не узнаешь. Станут затягивать сеть, используя каждую купюру как след, обложат, как свора собак зайца.
— Как мне с тобой связаться?
— Остановился в отеле «Хэнкок». Буду ждать.
— А как я узнаю, что это действительно те деньги?
Может, мне всучат гору фальшивых бумажек?
Диксон ухмыльнулся:
— Чтобы развеять сомнения, дружок, возьми одну из этих пятидесяток и проверь в банке.
— Но…
— Деньги те самые. Получишь список на трех страницах тех номеров серий, можешь проверить. За каждый свой доллар купишь три… нет, четыре.
Катон, без сил покоившийся в постели, выслушав, пришел в ужас. Потребовалось целых два часа, чтобы его уговорить, и когда Пол уезжал, тот был при последнем издыхании. Зато Вэрни добился четкого представления о пределе их возможностей: Бэрт дает сорок, он двадцать пять тысяч, и больше у них не остается ни цента. Шестьдесят пять тысяч.
Диксону предложил шестьдесят. Тот сначала рассмеялся, потом расстроился и, наконец, пришел в ярость. Пол не уступал. Диксон отправился на телефонные переговоры. Вернувшись, объявил: не менее семидесяти. Пол предложил шестьдесят пять, предупредив, что это максимум. На этот раз Диксон отсутствовал дольше, а когда возвратился, сказал:
