Когда мы добрались до причала, то оказались в какой-то степени защищенными от ветра находившимся позади нас холмом, но река бурлила вовсю, неся на гребнях частых крутых волн всякий осенний хлам: ветки, бревна, морские водоросли; они стремительно приближались к причалу и вновь, подхваченные течением, уносились прочь, и когда они проплывали мимо, над ними проносились стаи крикливых чаек, которые, распластав крылья, пытались спорить с ветром.
Очевидно, мы с ним увидели корабль одновременно, поскольку мы оба смотрели в сторону моря — но это уже был не тот красавец-корабль, которым я любовался летним днем, когда он стоял на якоре. Теперь он, как пьяный, раскачивался из стороны в сторону — мачта сломана, а свисающие над палубой верхние реи, как в саван, обвернуты в паруса. Руль, очевидно, вырвало, поскольку судно явно было отдано на волю ветра и волн, которые гнали его вперед, но не прямо, а боком, так что нос его был нацелен на песчаную отмель, где волны с силой разбивались о берег. Я не мог сказать, сколько человек находилось на борту, но по крайней мере троих я видел — они безуспешно пытались спустить на воду маленький ялик, запутавшийся в парусах и наполовину рухнувших реях. Роджер сложил руки рупором и закричал, но из-за ветра они его не слышали. Тогда, взобравшись на стену причала, он принялся размахивать руками, и кто-то на судне — должно быть, Отто Бодруган — заметил его и помахал в ответ, показывая на противоположный берег.
— К этому берегу! К этому берегу! — прокричал Роджер, но его голос затерялся в шуме ветра. Они его не слышали и продолжали упорно возиться с яликом.
Вне всякого сомнения, Бодруган хорошо знал фарватер, и если бы им удалось спустить ялик, они без особого труда добрались бы до суши, несмотря на крутые волны, что с силой разбивались о низкие песчаные берега. Тут опасность не шла ни в какое сравнение с коварством открытого моря, особенно когда судно несет волной на скалы, и, хотя это место на реке было самое широкое, худшее, что грозило судну, — это сесть на мель и ждать, когда начнет спадать вода.
И только в этот момент я, наконец, понял, чего страшился Роджер и почему он изо всех сил пытался привлечь внимание Бодругана и его команды. Вдоль противоположного берега по холму, вытянувшись в линию, скакали всадники — дюжина, не меньше. Люди на борту даже не подозревали об их присутствии, поскольку всадники были скрыты полосой леса.
Роджер продолжал кричать и размахивать руками, но на борту думали, что он таким образом их подбадривает, призывая не отступать, — и помахали ему в ответ. Наконец, когда судно понесло течением дальше по фарватеру, им удалось перекинуть ялик через борт, и мгновенье спустя все трое уже спрыгнули в лодку. Они протянули перлинь от носа корабля к кормовой части ялика, и в то время как двое из них, склонившись над веслами, принялись что есть силы грести к берегу, третий — Бодруган, — сидя на корме, крепко сжимал в руках перлинь, пытаясь развернуть корабль и тащить его за собой.
