– Колючая ты девочка, Лиза, но тебе даже колючки к лицу. Почему ты не спрашиваешь, куда мы едем? Неужели не интересно?
– А зачем? Я люблю сюрпризы. Наверняка вы всю культурную программу продумали заранее, или я ошибаюсь?
– Не ошибаешься, Лиза, конечно, продумал. Надеюсь, тебе понравится.
За легкой болтовней Лиза не заметила, как машина, миновав центральную часть вечернего города, свернула с шоссе на какую-то второстепенную дорогу. Скоро вокруг стало совсем темно, как бывает темно только на юге ночью, огни славного города Сочи остались вдалеке. Беспокойства или даже самой малюсенькой тревоги она не испытывала, потому что полностью доверяла Балашову. Но стало интересно по-настоящему. Значит, ресторанная тема отменяется, тогда возникает справедливый вопрос: что задумал этот человек?
Машина остановилась, Балашов вышел первым и вновь галантно открыл дверь с ее стороны.
– Прошу вас, – торжественно произнес он, протягивая руку.
Лиза вышла из машины и ахнула. Балашов привез ее на дикий пляж. Вокруг в такое время не было ни души, даже энтузиастов-рыбаков не видно. Только море, слабый плеск прибоя, лунная дорожка до невидимого сейчас горизонта, небо в нереальных звездах и... столик под небольшим шатром, накрытый на двоих. Но самое потрясающее – масса зажженных свечей вокруг. Интересно, кто их зажег? Неужели десятки покорных, невидимых слуг зарылись в песок, чтобы предупреждать все их желания? Или Балашов водит дружбу с колдунами?
– Нравится?
– Очень! – вырвалось у Елизаветы. Она на самом деле была потрясена. Балашов походил на кого угодно, только не на романтика. Было бы вполне закономерно, если бы он повел ее в самый роскошный ресторан, это как-то больше соответствовало его имиджу, а тут – такие мотивы прослеживались, что невольно возникал повод задуматься и пересмотреть некоторые оценки.
– Тогда почему мы такие грустные? Что-то не так?
– Если честно, неловко мне как-то, Никита Александрович. У меня не день рождения и сегодня вроде не Международный женский день Восьмое марта, чтобы получать такие необыкновенные подарки.
– Пустяки. К столу, Елизавета, будем пировать, кутить и прожигать жизнь. Тем более что у тебя скоро кончается отпуск.
– Прожигать так прожигать, я не возражаю.
Вечер действительно получился необыкновенным. Балашов оказался на удивление предусмотрительным. Из небольшого магнитофона лились мягкие звуки джаза, изумительным образом перекликающиеся с легким шорохом волн. В сумке-холодильнике поместился целый бар, что называется, на любой вкус. Обилие и изысканность сервировки пленяли. В плетеном кресле лежал плед, если девушке вдруг станет прохладно. Наличие пледа добило Елизавету окончательно. Никто и никогда, не считая родителей, не заботился о ней так трогательно, стараясь предугадать все желания. Нет, не желания, это как-то по-другому называется. О таком вечере у нее не хватило бы смелости мечтать по-настоящему. Ее просто вырвали из обычной жизни и отправили в чудесную сказку, в которой она была самая-самая главная героиня. Можно было покапризничать и даже похулиганить немного, что она с огромным удовольствием и делала. После мартини с соком ей сам черт был не брат. И совершенно наплевать, что Балашов старше ее. Какая разница, если человек тебе небезразличен. Глупые условности и самые настоящие предрассудки. Она знала точно, что нравится этому мужчине, и он ей симпатичен невероятно. Его возраст совершенно не мешает говорить на общие темы и понимать друг друга с полуслова. Ей с ним легко и здорово.
