В руке Разуваева показался пистолет, который тот, вздернув кисть, ткнул прямо в лицо Радченко.
– Лапы убери, паскуда! – грубо произнес начальник охраны, снабдив свое приказание длинной матерной тирадой.
Бобров пытался выскочить из-за моей спины, но я удерживала его, держась в кармане за свой ствол. Вперед вылетела «наша» охрана – «Барс» вперемежку с радченковскими. Все они уже повыхватывали стволы и стояли стеной, образовав полукруг. К Разуваеву уже спешила балтеровская сторона. В руках одного из них я заметила гранату и уже хотела было рвануть Боброва в сторону и повалить на землю, как всех быстро опередил Косых и властно рявкнул:
– Отставить! Всем стоять! Говорить буду я!
Он прошел из двора прямо к нам, несколько секунд они с Радченко не мигая смотрели друг на друга, потом Косых небрежно произнес:
– Что, Костя? Ответку включил? Зоной грозишь? Имей в виду, тебе она тоже реально светит!
– Ты меня не пугай, – прогудел Радченко, меряя Косых ненавидящим взглядом.
– А никто и не собирается, – хмыкнул Косых. Он единственный из присутствующих, кажется, сохранял спокойствие и даже веселое расположение духа. – Слушайте, ребята, давайте начистоту, – проговорил он. – Я слышал, вам окошки обстреляли, так?
Бобров и Радченко молчали.
– Да я и так в курсе, что обстреляли, – махнул рукой Косых. – Вы решили, что это Балтер, и вздумали отомстить. Бобров для отвода глаз в СИЗО отправился, а Костян – на юбилей. Только это все равно не прокатит.
– Че-го? – взвился Бобров, вылетая из-за моей спины. – Какая еще месть?
Косых усмехнулся и, достав тоненькую пачку листов, принялся зачитывать:
– Сегодня около трех часов ночи со стороны улицы Огородной в направлении дома номер восемьдесят шесть с небольшим интервалом прозвучали три оружейных выстрела. Прибывшая на место группа обнаружила гильзы от ружья «мозберг». Дом восемьдесят шесть, если вы не поняли, и есть особняк господина Балтера Юрия Виссарионовича. Который, к счастью, в этот момент находится в отъезде.
В Косых, видимо, навеки сохранилась милицейская страсть к протоколам.
– Ну? Что скажете? – тем временем обратился он к Боброву с Радченко.
Бобров нахмурился. Это известие явно стало для него неожиданностью, спутавшей весь расклад. Он еще раз внимательно оглядел Косых, двор, потом поднял на него глаза.
– Пошли. – Улыбнувшись, Косых провел его во двор.
Я не отставала ни на шаг. Косых подвел Боброва к одному из высоких, чуть ли не во всю стену, окон особняка и, выразительно постучав по нему пальцем, сказал:
