– Это точно? Достоверно установлено, что это мой сын?
– Абсолютно, – кивнул майор Старовой. – При нем были обнаружены документы, к тому же его уже опознала мать.
Всеволод Евгеньевич перевел взгляд на пистолет. Кажется, смысл происходящего стал доходить до него и показался столь чудовищным, что Бобров медленно приподнялся со стула и, тыча пальцем в оружие, с присвистом сказал:
– И вы что… Вы хотите сказать, что это… я?
Последнее слово он произнес совсем тихо. Майор молчал, как и все остальные. Потом сделал знак своему помощнику, и тот обратился к Боброву:
– Следуйте за нами.
– Куда? – спросил Бобров. – Куда вы собрались меня вести?
– В камеру, куда же еще! – не выдержал Старовой. – В следственный изолятор.
– Я никуда не пойду! – выкрикнул Бобров, тряся руками, словно пытаясь сбросить наручники. – Не имеете права! Я не убивал Михаила!
Он закрутил головой, словно ища поддержки. Однако никто из персонала не выступил в его защиту. Да и что можно было сказать, когда налицо столь весомая улика? Бобров в отчаянии взглянул на меня.
– Подождите, – вмешалась я. – Дело в том, что ночью Всеволод Евгеньевич был дома.
– Вот как? – живо повернулся ко мне майор. – Вы это подтверждаете?
– Да, – сказала я.
– Можете дать показания? – Он выхватил ручку. – Вы были с ним? Со скольки до скольки, чем занимались?
Я подавила досадный вздох. Дело разваливалось.
– Я не была с ним, он спал со своей женой.
– Откуда же вы можете наверняка знать, что он был дома? Вы что, тоже ночевали там?
– Да, я временно проживаю в доме Всеволода Евгеньевича.
– И вы втроем были в его спальне? – не сдерживая усмешки, уточнил Старовой.
– Нет, – сквозь зубы отрезала я. – Я была в своей комнате.
– Вы его видели в два часа ночи? – продолжал пытать меня майор.
– Нет.
– Заглядывали в комнату, слышали его голос?
– Нет.
Старовой смерил меня выразительным взглядом. На его губах играла полупрезрительная улыбка. Она была настолько издевательской, что я с трудом подавила желание врезать ему по губам – навыки телохранителя приучили меня хранить хладнокровие и разум.
– Но я всю ночь была в его доме и не видела, чтобы он уезжал, – добавила я, уже понимая, что мои показания ничего не дадут и не спасут Боброва от заточения в следственный изолятор.
О своей ночной прогулке я благоразумно решила ничего никому не сообщать.
– Вы у окна всю ночь стояли? – продолжал язвить майор.
Я не стала отвечать. Майор повернулся к Боброву и сказал:
– Итак, алиби у вас нет – раз. Пистолет, из которого убили вашего сына, найден в вашем столе – два. Вашу ссору, при которой вы недвусмысленно обещали убить сына, слышали человек двадцать в кафе «Русь», и все это подтвердили – три. Вам этого мало?
