Оба молодца вразвалочку прошли к арке. Михаил остался лежать за ящиками. Я хотела было к нему подойти, однако Бобров-младший на удивление быстро очухался и поднялся на ноги. Ковыляя и размазывая кровь, текущую из носа, он плюхнулся за руль поруганной тачки и попытался завести мотор. Как ни странно, на этот раз его драндулет завелся сразу, и Михаил направил его к арке. Ехал он медленно, и я поскорее двинулась следом, чтобы успеть сесть в «Фольксваген». Выйдя из арки, поспешно скинула плащ и пошла к машине. Охранник у входа не обратил на меня внимания. Сев за руль, я вновь отправилась по следу Михаила. Я не могла понять, куда он направляется теперь – он сразу проехал по Аткарской вперед и свернул на дорогу, ведущую под мост, а далее в сторону Агафоновки – не очень благополучного района, изобилующего частным сектором и мелким криминалитетом.
Разбитое лицо Михаила выглядело страшновато, но он не замечал этого. Я в душе думала, что доедет он в таком виде до первого поста ГАИ, но Боброву хоть в чем-то повезло в этот вечер – его никто не остановил.
Он свернул в один из переулков, и «четверка» покатила вниз под горку. На этих дорогах ремонт, видимо, не производился несколько десятилетий, и мне было жалко убивать свой «Фольксваген», поэтому я старалась вести его с максимальной осторожностью.
Михаил попетлял между домами и остановился возле узкого и длинного двухэтажного здания из красного кирпича. Выйдя из машины, направился к воротам. Ворота были заперты, и он нажал на кнопку звонка. Никто, однако, не откликнулся, и Михаил кулаком забарабанил по металлу. Когда и после этого ответа не последовало, он достал из куртки мобильник и принялся с ожесточением тыкать в кнопки. Наконец ему, видно, ответили, потому что он сразу заговорил на повышенных тонах:
– Алло, Борис? Спишь, что ли? Уволю на хрен! Открывай давай, начальство приехало!
Он сунул телефон в карман и глубоко вздохнул. Потом достал из кармана платок и вытер лицо. Чище оно не стало, только кровь размазалась. В свете луны Михаил походил на вампира, и вид у него был жутковатым. Видимо, те же чувства испытал и охранник Борис – высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати пяти, отперший ворота.
Судя по запаху чеснока и копченостей, мы находились возле того самого колбасного цеха, которым заведовал младший Бобров.
Михаил хотел было сразу же пройти в ворота, однако Борис своей внушительной фигурой загородил проход и не очень дружелюбно произнес:
