– Щас у тя, знаешь где жемчужина будет? – проговорил Костя и медленно пошел на струхнувшего пятиклассника. – Я тя отучу камнями швыряться! Я те пасть-то глумливую порву! И как в чужом доме шмон наводить, ты у меня тоже забудешь!
Илья Сергеич пискнул и, согнувшись пополам, отлетел в канаву.
– Чудо! – выкрикнула, вбегая, Клавдия Ивановна с той заполошной интонацией, с которой обычно кричат: «Пожар!»
Отец Константин собрался с духом. За неделю пребывания в Митино ему уже посчастливилось стать свидетелем нескольких чудес от Клавдии Ивановны. Первое заключалось с том, что ей приснилось, будто Пахомов запил. И тот действительно запил! Отец Константин, ни разу не видевший бывшего тракториста трезвым, позволил себе несколько усомниться в пророческом даре Клавдии Ивановны, за что был окончательно записан (рукой пенсионера Гаврилова) в опасные модернисты.
На следующий день в очертаниях облака учительнице начальных классов привиделся архангел Гавриил, но это было только начало. От оттепели в церкви протекла ветхая кровля. Отец Константин полез наверх с куском толя, а Клавдия Ивановна, увидев по дороге домой открытую дверь храма, завернула на огонек – и торжествующим воплем оповестила мир и клир о чуде мироточения. Несколько капель с дырявой крыши попало на оклад закопченной иконы святого Пантелеймона Целителя.
И вот стряслось новое чудо.
– Сегодня в школу забрался беглый детдомовец, – с воодушевлением вещала Клавдия Ивановна. – Все перевернул. Но это неважно. Заманили его супом в столовую и заперли. Ущерб, конечно, непоправимый. Но я опять не об этом. Стали, пока он там колотился, звонить в интернат. И выяснили, что этот малолетний висельник – знаете кто?! Сын нашей Любки! Чудо! Ведь его трехмесячного увезли! А он именно сюда приблудился! Чудо!
– А сейчас он где?
– Депортировали обратно, – отмахнулась Клавдия Ивановна. – Но ведь правда невероятно – прибежал точь-в-точь туда, где родился! Что молчите? Опять сомневаетесь?
– Я думаю, он знал, куда бежал, – вынужденно ответил отец Константин, который предпочел бы отделаться молчанием.
– Это ж надо, какой Фома неверующий! – изумилась Клавдия Ивановна. – Как вас только в священники-то пустили?!
На следующий день у магазина отец Константин увидел лежащие в ноздреватых сугробах велосипеды. Семеро таджиков с лесопилки приехали за растворимой лапшой. Они появлялись в деревне только в случае крайней пищевой необходимости и только все вместе. Как объяснила отцу Константину фиолетовая продавщица Нина, таджики смертельно боялись Вовку, который приобрел в армии стойкую ненависть к
