– Да, знаю.
Серафино громко расхохотался.
– Не повезло, что называется. Нет, мне понравилось, как она вздернула подбородок и гордо выпрямилась, когда решила, что я ее сейчас убью. Мне пришло тогда на ум, что она неприступна, как римская принцесса. А потом в голову стукнуло, что было бы здорово приложить Хоффера. Деньги-то уже получил. Он сволочь, к тому же, я не люблю мафию.
От неожиданности я споткнулся и, чтобы не упасть, схватил его за рукав.
– Хоффер из мафии?
– Ты что, не знал? Один из тех ребят, которых янки депортировали несколько лет назад.
А мой дед не сказал мне ни слова.
– Девушка знает об этом?
– Не все. Конечно, она считает его свиньей, но Джоанна всего лишь второй раз на Сицилии. Для нее мафия – две строчки в туристическом путеводителе, где написано, что это романтическая старина.
Похоже, все так. Что могла знать о жизни девушка, проводившая большую часть года в закрытом английском пансионе, а остальное время – в благопристойном обществе где-нибудь во Франции или Швейцарии. Выходит, мы получили примерно одинаковое воспитание.
– Так Хоффер тут работает на Общество?
– Помилуй Бог, – удивился Серафино. – Ты же знаешь правило:
всех впускать, никого не выпускать. Он остался последним из полдюжины таких же.
– Что же случилось с остальными?
– Двое включили зажигание в своих «альфах» и отправились в ад. Остальных продырявили тем или иным способом. Все они думали разделаться с Барбаччиа и здорово просчитались. Старый волк оказался им не по зубам.
– А то покушение на его жизнь? – спросил я. – Та бомба, от которой погибла моя мать, кто отвечает за это?
– Кто знает? – Он пожал плечами. – Любой из них. Да и какая разница? Барбаччиа просто укокошит их всех и тогда успокоится.
Я содрогнулся от жестокости приговора. Вито Барбаччиа, Господин Жизнь и Смерть. Он получил верное имя – Вито. На секунду я замялся, а затем устремился вслед за Серафино, шагавшим впереди, весело насвистывая.
Пастушья хижина выглядела так, будто стояла здесь со времен сотворения мира. Тот, кто соорудил ее из камней и валунов разного размера, заткнул многочисленные щели сухим мхом, а низкую крышу поверх дубового настила выстлал дерном.
В этом месте ручей превращался в довольно глубокий поток, петлявший через несколько небольших заводей и исчезавший за каменным перекатом в пятидесяти ярдах вниз по течению.
Хижина стояла на поляне, наклонившись над ручьем, и выглядела весьма живописно. Пара ослов и три козы паслись поблизости. Полдюжины цыплят носились взад-вперед по кустам у ручья, яростно разгребая землю.
