Не исключено, что какое-то время он выполнял обязанности сикарио, наемного убийцы, но я сомневаюсь в этом. Такая работа не во всем вписывалась в его кодекс чести: представления о том, что является достойным, а что – нет. Например, обогащение за счет проституции приводило его в ужас, потому что он верил в святость семьи и жертвовал на церковь. В то же время организация, которой он служил, устранила столько своих противников за годы его жизни, что во многих местах Сицилии убийство стало повседневным делом.
Фары нашей машины высветили двух старух, увешанных корзинами, с трудом плетущихся нам навстречу.
– Куда они тащатся? – удивился Бёрк.
– Идут на рынок.
– На ночь глядя?
– Единственный для них способ занять хорошее место.
– Что за дрянная страна, – покачал он головой.
Я посмотрел в окно на ночные огни города.
– Днем ты видел одну Сицилию, а теперь посмотришь другую – темную. Наш остров – семейный склеп для многих поколений. Кормушка римской империи, основанная целиком на рабском труде. С тех самых пор здешний народ всегда кто-то эксплуатирует.
– Я все-таки не пойму насчет мафии. Я считал, все это в прошлом.
– Можешь представить себе другое место на земле, где произошло бы более тысячи пятисот убийств за четыре года? Если учесть, что Палермо – городок всего лишь с двадцатитысячным населением.
– Ну почему же? – возразил он. – Не так уж много. А войны?
– Люди постоянно играют в ту или иную игру, ты не замечал?
– Не понял тебя.
Я мог бы ответить, что он, например, играл в солдатиков всю свою жизнь – и даже в Конго. Но он бы меня не понял. Я только незаслуженно обидел бы его.
– Давай объясню по-другому. Представь, где-нибудь в Лос-Анджелесе или Лондоне идет борьба за то, чтобы опередить конкурента, сорвать прибыль, или возникла интрижка с чужой женой, – все перипетии только прибавят немного драматизма в пресную жизнь.
– Ну и что?
– Ничего особенного. На Сицилии идет та же игра, только гораздо более жестокая. Здесь законы вендетты: око за око – не больше и не меньше. Постороннему наши законы могут показаться варварскими. Мы целуем убитых, припадая губами к кровавым ранам, и клянемся словами: «Так же я буду пить кровь твоего убийцы».
Даже мысль об этом задела что-то внутри меня, По телу пробежал холод, как от прикосновения змеи.
– Ты сказал «мы», – заметил Бёрк. – Относишь и себя к ним?
Я посмотрел вдаль на прогулочный пароход, огибавший мыс, на огни города и вспомнил свою школу в Лондоне при соборе Святого Павла, имение Вайетов, Гарвард и рассмеялся.
