Наши глаза — это объективы телескопов, антенны, видеокамеры, которыми покрыта вся поверхность станции. Выход их из строя не создаёт аварийных ситуаций. Единственная дверь в мир — это Главный шлюз. Есть ещё десяток запасных, но они не используются, задраены намертво.
Идёт Седьмой Круг.
Мы снова и снова обсуждаем возможность защиты, хотя и обсуждать-то уже нечего, всё давно высказано.
Ну, исчезли на время, так враг подойдёт поближе, на расстоянии вытянутой руки ощупает пространство и вытащит нас за ухо, как можно спрятать такую громадину? Даже если и не отражает света, она закрывает звёзды, она должна быть видна как чёрное пятно, перемещение которого на близком расстоянии скрыть нельзя.
Удрать мы не сможем. На станции нет никаких двигателей. Единственный путь защиты — не убегать, а наоборот, прилипнуть к противнику, пока он нас не заметил, не осмелится же он сам себя бомбардировать ядерными болванками! Слиться воедино, привязать к себе, каким-то образом обезвредить, обмануть, создать фантомы, загадки.
Мы говорим уже много часов, все наши лучшие умы настроены на это. Сотни самых невероятных предложений прозвучали и висят в воздухе, но нет какого-то одного, реального.
— Сто пятый вызывает седьмого.
— Есть седьмой.
— Кэп, что-то произошло, непонятное, минуту назад, надо показать!
— Первый, включить большой экран, дать запись сто пятого.
— Есть дать запись.
Кто-то выключает свет. В воздухе возникает изображение и мы все видим черное небо, усеянное мириадами звёзд, на фоне которых слабо прослеживаются вспышки двигателей трёх ракет, еле различимых даже при таком увеличении. Сами ракеты — светящиеся точки, маленькие ядовитые гадины. Изображение слегка дрожит, видимо, какие-то вибрации корпуса передаются камере.
Ничего необычного, эту картину я уже видел сотни раз, только сейчас ракеты гораздо чётче видны, они стали намного ближе. Минута, другая, перемещение почти незаметно, я начинаю думать, что Васька что-нибудь перепутал, кто-то начинает нетерпеливо подкашливать, но все молчат.
Неожиданно одна из ракет вспыхивает на долю секунды, за ней вторая и также третья. Наступает гробовая тишина.
Мы смотрим запись ещё раз. На остаточном газовом или пылевом облаке, летящем за ракетами, в момент вспышки виден легкий световой блик, как будто ее проткнули почти невесомым лучом. Тишина стоит долго, пока кто-то не брякает в тишине:
— Ёлки кленовые! Слава деве Марии, одной заботой меньше!
Только тут до меня доходит, что для противника что-то сложилось не так. Не было ядерной вспышки, к которой все готовились, закрывая объективы светофильтрами. Не было почти ничего, только три неярких вспышки света.
