* * *
Вопреки обыкновению, в этот раз на собрание не опоздал никто, даже Лейла, обожавшая бесить братьев и сестру своей непунктуальностью. Все члены Семьи города в условленный час были на своих местах — невозмутимый Самир, угрюмый Каин, дерзкая Лейла, спокойный Александр, задумчивый Аскольд и она, Мия, имеющая непосредственное отношение к повестке дня. Она была одета во все черное — в знак своей скорби. Каин, как обычно, щеголял совершенно несуразным нарядом из переплетения кожаных ремней, поверх которого упругой змеей вилась его длинная темная коса; остальные мужчины были одеты в нейтральные деловые костюмы. Лейла, огненноволосая Лейла напоминала экзотическую бабочку в своем сине-бирюзовом кимоно.
Комната, в которой они собрались, своим убранством ничем не походила на зал собрания — застеленная мягким, скрадывающим все звуки, ковром, уставленная несколькими кожаными креслами и диванчиками, с наглухо занавешенными окнами, она подходила скорее для дружеской беседы за вечерним чаем. Вот только существа, собравшиеся в ней этой ночью, не пили чай.
— Включи свет, — нарушил тишину раздраженный голос Каина. Он говорил на инканусе — древнем языке их рода; таков был порядок, хотя подслушать их кому-либо из людей вряд ли бы удалось. — Настолько уже привык жить по-человечески, что его отсутствие напрягает.
Самир повернул голову, и в следующее мгновение по углам комнаты вспыхнули мягким оранжевом светом старинные торшеры. Человек мог бы поклясться, что сам Самир при этом и не сдвинулся с места, но никого из присутствовавших этим было не удивить.
— Итак, — спокойно произнес Самир, опускаясь в ближайшее кресло, откуда ему было видно лица всех его собеседников, — вы, конечно, и сами уже знаете, зачем я вас здесь собрал.
Лейла, вальяжно развалившаяся на диванчике, фыркнула.
— Событие не такой уже великой важности, чтобы вытаскивать меня из клуба в разгар ночи, — недовольно заметила она.
— Позволь мне об этом судить, — ледяным тоном отрезал Самир.
Мия в который раз подумала, что при его знойной египетской внешности сложно, наверное, изображать вечную холодность. Даже спустя века она слишком хорошо помнила опаляющую ярость Самира, и каждый раз поражалась дерзости Лейлы. Впрочем, она была самой младшей из них — ей едва минуло двести лет — а потому некоторые ее выходки были простительны. Мия себе подобного непочтения к старшим не позволяла никогда. Именно за счет возраста Самир когда-то и был негласно избран бессменным лидером их небольшой группы — всего шесть Истинных на весь город, не считая вриколакосов — обращенных. Но их и не должно быть больше. Перворожденных, тех, что пришли с Праматерью, среди них не было и вовсе: их, по слухам, осталось не более десятка, раскиданного по всем уголкам мира. Остальные либо пали, либо, если верить легендам, погрузились в вечный сон, подобно Праматери…
