— И танки и самолеты! Все! Обожди только.
— Да мы ничего, потерпим, — пообещал Юргин.
— А пока и бутылками надо жечь!
— Что ж сделаешь! Будем жечь! — Юргин помедлил, взглянул на Озерова и продолжал горячее: — Оно, товарищ капитан, и с таким оружием, какое есть, можно бы воевать лучше, да тут одна заковыка… Диву я даюсь! Сколько мы отходим, сколько земель и добра бросаем, сколько нужды терпим, а нет, многим еще не дошла эта война до печенок! Не дошла! Помаленьку начинает доходить, а еще не совсем. Вот когда дойдет — тогда все! Это как на пасеке… Залезет медведь лапой в улей — и вот поднимутся пчелы! И сначала, пока, видно, не поймут толком, что случилось, — вот вьются, вот гудят! А как поймут, что медведь начисто зорит улей, — и пошло! Облепят медведя, и тому только дай бог ноги! Извиняюсь, товарищ капитан, может, я не так соображаю?
Озеров поднялся, сказал:
— Ну, земляк, порадовал ты меня! Соображаешь ты правильно, очень правильно! — Опустил глаза. — Ненависть — самое сильное оружие. Но это оружие, Юргин, нам не привезут из тыла. Мы сами, на ходу, должны его ковать. Понял?
— Я это понимаю, — сказал Юргин.
— А теперь, земляк, вот что: бери винтовку — и пошли. Он где, немец-то? Надо отправлять его в штадив. Сейчас я крикну людей. Далеко он?
— А вот тут, недалеко.
Курт Краузе сидел под маленькой темнокожей липкой. Перед ним стоял новенький зеленый котелок с густой мясной лапшой. Вокруг на поляне сидели солдаты. Они с любопытством наблюдали, как пленный, не скрывая своей природной жадности, орудовал в котелке ложкой.
— Ешь, ешь! — сказал Андрей, увидев, что пленный заглядывает в котелок. — Мало будет, еще принесу. Ешь!
— Здоров жрать, — подивился боец Дегтярев.
— Жрет что надо! — подтвердил и Умрихин. — На удивленье.
— А сух — в чем душа.
Раздвинув кусты, на поляну вышел Матвей Юргин, а за ним — капитан Озеров. Раздалась команда:
— Встать!
Через минуту автоматчики увели Краузе. Поглядывая на котелок, оставшийся под липкой, Озеров спросил солдат:
— Кто принес?
Андрей вытянулся перед командиром:
— Я, товарищ капитан!
— Тебе, что же… приказали накормить его?
Андрей молчал.
— Его… что же… уже зачислили на довольствие?
— Он сам попросил, — сдержав вздох, ответил Андрей.
— Ага, понятно, — тихо сказал капитан Озеров. — И тебе стало жалко его? У тебя добрая душа? Да? — Озеров повысил голос, сказал с издевкой: Ну как же! Он устал! Он с утра летал по дорогам и убивал наших людей! — У Озерова вдруг потемнело лицо, и на нем резко обозначились рябинки. Отчего ты так добр с этим убийцей? Отчего?
